— Джо, ну как, ты готов? Готов к визиту? — неуверенно спросил Ли после ночи дежурства. Батлер, к счастью, отдыхал в цитадели за неимением подходящего напарника. В Умане еще оставалось что-то человеческое, как и память о старой дружбе.

— Готов, — кивнул Джоэл. И в назначенный час они в чистой одежде прибыли в палату госпиталя цитадели. Пускали их поодиночке, Батлера первым, затем почему-то пошел Ли.

— Прости! Прости меня за все! Я не хотел… все, что я говорил тебе, я не хотел говорить! — доносился его непривычно дрожащий голос из-за двери. Он как будто каялся перед умирающей и вышел едва не плача, уткнувшись с размаху в плечо Джоэла.

— Я не могу, не могу видеть ее такой, — прошептал напарник. Пришлось обнять его и ласково постучать по спине. Вскоре Ли успокоился и присоединился к Батлеру в комнате ожидания. Джоэл застыл у порога, одновременная желая и не желая войти. Теперь он боялся, еще острее ощущал вину, как будто должен был неведомой силой предупредить Энн о нападении из озера, как будто мог это сделать, но не сделал из-за своего упертого неверия в реальность чудес. Впрочем, в этом городе уничтоженных надежд даже Страж Вселенной едва уцелел. Все пустое. Главное, что Энн осталась жива. Джоэл сделал глубокий вдох и зашел.

Сначала его ослепил слишком яркий свет, льющийся из забранных жалюзи окон. После болотной зелени коридоров длинная вытянутая палата с рядами выкрашенных в белый одинаковых коек показалась чем-то чужеродным. Раненых хватало, но Джоэл не знал большинство из них, кого-то узнавал лишь по мимолетным чертам, кто-то слабо махал ему, и он механически отвечал. Но шел к самому дальнему краю палаты, куда его провожала медсестра, как и всех посетителей.

Показалась приземистая тумбочка и две тряпичные сумки рядом с ней. Батлер уже принес Энн ее вещи и кое-какие гостинцы, в которых она вовсе не нуждалась. Джоэл сперва испугался не узнать ее так же, как полузнакомых сослуживцев. Но нет, Энн оставалась прежней, но при этом все в ней изменилось. Абсолютно все, как будто с яркой картины разом стерли все краски, оставив маленький монохромный дагерротип. Джоэл рассматривал пол под ногами и сумки. А потом отважился и поднял глаза.

— Ну что, оторвали от меня кусочек? Да… — горестно протянула Энн, едва завидев Джоэла, и залилась пугающим смехом, жутко бледная, с черными кругами под глазами. Но что еще страшнее — совершенно поседевшая. Обрубок руки в обмотке из бинтов покоился под одеялом, в вену другой была воткнула игла капельницы. Резиновая трубка тянулась к непроницаемому мешочку с лекарством, и хотелось верить, что наследие людей прошлых времен по-настоящему лечит, а не убивает.

— Привет, Энн, — только выдавил из себя Джоэл, но в голосе не осталось ни единой ободряющей нотки. Он не привык видеть ее такой, бездействующей и почти неподвижной, как сломанная кукла. Да еще эти белые-белые волосы…

— Соскучился по мне? — слабо улыбнулась она. — Что-то ты последний пришел.

— Так пропустили.

— Да я уж поняла. Первым-то Уман прилетел. Но что мне от его сожалений? До чего стал фальшивым. Но ладно, нас услышат. Джо…

Она замолчала, закрывая глаза и словно бы теряя сознание; лицо ее исказилось от приступа боли. Она крепко сжала зубы, чтобы не закричать. Джоэл подозвал сестру и потребовал дать пациентке новую дозу обезболивающего. Все знали, что в них содержится морфий, но в стимуляторах намешали еще более опасный коктейль, Джоэл чувствовал это после разоблачения Рыжеусого. Энн же не заслужила новых страданий. После укола она успокоилась, голова ее неловко сползла по подушке.

— Все, Джо, закончилась моя беготня по крышам. Были бы технологи прошлого, так сделали бы мне протез из шестеренок и всякого такого. Но мы-то уже не умеем. Да и кто будет возиться со старухой, — продолжала она, шумно и со скрипом вдыхая и выдыхая. Помимо отсеченной руки она получила ушиб легких и перелом трех ребер. Раны и правда как будто не смертельные, с такими сильные воины выживали и в дикие времена. Но все равно их привычный мир стремительно разрушался, причиняя боль, как будто осыпались острыми иглами башни гигантского ледяного замка, застигнутого яростными лучами солнца.

— Энн, ты не старуха! — запротестовал Джоэл.

— А кто? — зло оскалилась она. — Моя жизнь закончена. Теперь даже в академии приемов не покажу толком.

— Ты можешь выйти замуж, — неожиданно для себя выпалил Джоэл. Обычно он не предлагал никому подобных глупостей. Особенно, охотницам.

— За кого? — удивилась Энн, от удивления забыв на миг о своем горестном состоянии.

— За Батлера. Он же… тебя любит, — неуверенно продолжил Джоэл, смутно понимая, что несет какую-то чепуху. Но Энн прислушалась и немного оживилась, она улыбнулась почти с материнской снисходительностью:

— Джо, какой же ты ненаблюдательный дурак. Да мы с Батлером как брат и сестра всегда были. Считай, росли вместе. Но любит он не меня.

Она даже попыталась рассмеяться, уже не горько, не безнадежно грустно. Но сломанные ребра напомнили ей, что нельзя ни плакать, ни радоваться, дабы не причинить себе еще больше боли.

— А… кого? — спросил Джоэл, поражаясь своей ненаблюдательности. Конечно, он расследовал преступления, но личная жизнь самых близких людей опять проплывала мимо него, прямо под носом. Иногда, чтобы увидеть, надо не всматриваться. А он вечно искал потаенные смыслы.

— Есть у него одна. Он расскажет, если посчитает нужным, — вкрадчиво отозвалась Энн, потеряв всякую охоту журить друга. — Но это все сплетни. Не привыкла я кости перемывать. Привыкла работать. А тут… Проклятье.

— У тебя осталась левая рука, — возразил Джоэл. — Уман вот лишился глаза.

— И ушел на покой, — оборвала его Энн. — Не надо. Видно, нельзя предавать данный обет.

— Какой обет? — не понял Джоэл.

— Я, когда Стелла погибла, нашла от нее письмо, — задумчиво начала Энн. — Наверное, она каждому написала на случай ее смерти. Такая уж она была, наша Стелла, в душе тот еще романтик. И вот мне она написала, чтобы я бросила всю эту службу, не подвергала себя опасности, а занялась академией, потому что достойных мало, а над девочками часто издеваются. Просто потому что они девочки! Я и посвятила себя девочкам. И порядок навела, и отвадила охотников от их казармы. А то бывали времена, когда думали, что это бордель при академии. Теперь уже нет. Не дождутся. Вот Стелла и просила сохранить все так. Да… Видно, нельзя предавать последнюю волю лучшей подруги. А тебе, Джо, она что-нибудь написала?

— Нет, Энн, ничего.

— Надо же… — протянула Энн. И Джоэл ощутил досаду, он вспоминал любимую Стеллу, их совместные часы патрулирования улиц, их лихие сражения с сомнами. И ее последнюю ночь. Перед тем роковым дежурством она как-то особенно сладко поцеловала его, словно прощалась, словно уже тогда Змей простер к ней черные щупальца и потянул в бездонную воронку. А она это почувствовала, если успела написать письма. Или же умная расчетливая Стелла просто оставила завещание всем друзьям на случай своей гибели. Она лучше всех понимала, какую опасную судьбу избирают охотники. Джоэл сам недавно пересказывал Ли все подробности дела Легендарного Сомна на случай обращения или собственной смерти.