Только он успел умыть снегом лицо, как услыхал шум. К балке приближалось несколько офицеров и среди них широкоплечий генерал в белом полушубке и большой барашковой папахе. Солдаты вскочили со своих мест и вытянулись, как положено при встрече высокого начальства.

Генерал был чем-то озабочен. Он прошел мимо Шмаи, мельком взглянув на пожилого усатого солдата, и вдруг остановился, оглянулся, будто что-то вспомнив.

Сердце у Шмаи екнуло. Видать, заметил генерал, что хватил солдат лишнюю чарку. А этот коньяк, будь он неладен, крепкий, как сатана, и сразу жар от него бросается в лицо, в голову, и глаза начинают предательски блестеть. Неужели генерал заметил и сейчас даст взбучку? Но, с другой стороны, не верилось, что в такой хороший день генерал станет распекать солдата за то, что тот выпил лишнюю рюмку трофейного коньяка. Хотя начальство, если хочет кого-нибудь поругать, всегда найдет повод…

Размышляя так, Шмая смотрел прямо на генерала, стараясь по его лицу угадать, крепко он сердит или не очень, сделает выговор или просто о чем-нибудь спросит.

А тот пристально смотрел на него, отчего наш разбойник совсем растерялся.

Генерал подошел ближе, посмотрел в упор на седого сержанта в расстегнутом полушубке и ушанке с распущенными, незавязанными ушами. Только теперь Шмая понял, что шапка у него плохо сидит на голове и сейчас ему за это влетит.

— Что ж это ты не признаешься?.. Товарищ Спивак, если не ошибаюсь?.. — проговорил генерал, протягивая ему руку.

Шмая опешил. Он сильно покраснел, глядя на улыбающегося генерала, и никак не мог вспомнить этого человека. Верно, тот обознался, принял его за кого-то другого… Но ведь ясно сказал: «Товарищ Спивак»…

Давно с нашим разбойником не случалось такого, чтобы он не знал, что ответить человеку. А сейчас он не только не знал, что сказать, да и не решался заговорить, боясь, как бы генерал не услыхал запаха коньяка…

— Ну, чего молчишь? — положил генерал руку ему на плечо. — На тебя, Шмая-разбойник, это что-то не похоже… А я тебя сразу узнал, нисколько ты не изменился… Ну, конечно, немного постарел, а вообще такой же, как был…

Только теперь, перебрав в своей памяти многих людей, Шмая оживился. Да, конечно, он вспомнил! Вспомнил! И радостно воскликнул:

— Ротный Дубравин!..

— Так точно, ротный Дубравин!.. — проговорил генерал. — Помнишь, как мы с тобой Сиваш переходили? Турецкий вал?.. Вот какая встреча!.. А я уж не думал, что когда-нибудь увидимся…

И, обняв Шмаю, как близкого друга, прижал к себе:

— Значит, снова вместе воюем? В какой же ты дивизии?

Шмая отрапортовал по всем правилам.

— Так ты, значит, в дивизии Синилова? А он мне и не говорил о тебе… — удивленно сказал генерал Дубравин, будто тот ему обязан был докладывать о каждом солдате в отдельности. — Вот здорово! — обернулся он к сопровождавшим его офицерам. — С этим солдатом мы еще в гражданскую войну вместе воевали… Видите, что значит старый боевой конь?.. — И, обратившись к опешившему Шмае, спросил: — Давно воюешь?

— Давно… Почти с начала войны.

— Ну, мы с тобой еще встретимся, потолкуем, вспомним былое… Понял? Вот…

«Понял? Вот…» — повторил про себя Шмая, восхищаясь, что через столько лет Дубравин не забыл своих любимых словечек.

Генерал попрощался с ним за руку и пошел дальше.

Солдат смотрел вслед удаляющемуся генералу, потрясенный неожиданной встречей со своим бывшим ротным, и даже вздрогнул, когда кто-то из товарищей толкнул его локтем:

— Что ж это за встреча, Шмая-разбойник? По такому поводу и по старой дружбе надо было бы генералу чарку налить…

— Ты что, шутишь? — воскликнул кровельщик. — Такой большой начальник! Генерал-лейтенант, командир корпуса… — Но тут же застыдился своих слов, подумав: «А что, если большой начальник? Праздник-то какой у нас! Победа!..»

И, сделав несколько шагов вперед, крикнул:

— Товарищ генерал! Товарищ Дубравин! Можно вас на минутку?

Тот остановился.

Шмая вытянулся в струнку и, приложив руку к своей ушанке, несмело проговорил:

— Тут наши ребята хотели с вами… Ну, значит, чарку выпить по случаю победы…

Генерал весело рассмеялся, глядя на смущенного сержанта, посмотрел на ручные часы и сказал:

— Что ж, хоть спешу, но по такому случаю можно, конечно, и выпить…

Он двинулся обратно. А Шмая побежал вперед, вскочил в блиндаж и через минуту вынес оттуда пузатую бутылку с красивой этикеткой, несколько бумажных стаканчиков и, ловко откупорив бутылку, налил генералу полный стаканчик:

— Это пить можно… Французский коньячок… Пробовали… Хорош! Ну, товарищ ротный, простите, товарищ генерал, за ваше здоровье!

— Нет уж… — перебил его генерал, взяв в руку стаканчик. — Если на то пошло, то давай выпьем за нашу встречу! И за победу…

Солдаты и офицеры, стоявшие поодаль, весело посматривали на генерала и сержанта. А когда генерал, еще раз попрощавшись со старым боевым товарищем, пошел своей дорогой, солдаты-артиллеристы тесной толпой окружили Шмаю:

— Ну и разбойник! С генералами коньяк пьешь!.. Чего доброго, еще возьмет он тебя к себе главным помощником!

— Что вы, хлопцы! — отмахивался тот. — Не могу быть начальником… Простой я человек. Если жив останусь, вернусь домой и буду людям крыши чинить, чтоб им на голову не капало… А генералу придется служить до старости лет, как медному котелку…

— Ну, ребята, теперь держись! Видали, какой дружок у нашего Шмаи-разбойника?.. Сколько с ним служим, а не знали, что у него такие друзья водятся…

Шмая подкрутил усы и взял свой солдатский мешок. Надо было побежать к пехотинцам, найти сына и Васю Рогова, рассказать им о встрече с Дубравиным. Ведь такие встречи бывают раз в сто лет!..

Со всех сторон стали поступать радостные вести. Разгром гитлеровских армий на Волге воодушевил народ на фронте и в тылу, и теперь уже каждый верил, что недалек тот час, когда родная земля станет свободной.

Фронт сразу переместился от берегов Волги на несколько сот километров. И дивизия генерала Синилова готовилась к дальнему маршу. Предстояло проехать много километров, на новый участок фронта.

В это время на батарею пришел новый командир — лейтенант Иван Борисюк, молодой светловолосый парень, подтянутый, быстрый. Он еще не успел запылить и измазать новенькую шинель, выданную ему в военном училище где-то в Средней Азии.

Трудно было понять, почему артиллеристы так холодно встретили нового командира батареи. Может быть, потому, что никто из них не мог привыкнуть к мысли, что любимец полка Аджанов уже никогда сюда не вернется, а может быть, потому, что лейтенант Борисюк не был похож на обстрелянного командира, грудь которого украшали бы боевые ордена и медали.

— Да…