работе, то она не абстрактная, как на радио, а какая-то жизненная. Приходящие в редакцию жалобы я направляю в обкомы профсоюза для принятия мер. И вот приходят ответы: работнице «Тайшетлес» Кошмаковой выдали ордер на жилую площадь… начали ремонтировать дом, где живут рабочие Выксунского леспромхоза объединения «Горьклес», подвели фундамент, заменили нижние венцы… Вот оно, великое влияние прессы, действенность печати. То есть небольшая польза, которую приносишь людям. Не полоскаешь им мозги, не вешаешь лапшу на уши, а оказываешь практическую помощь. Пусть крохотную, но помощь… А ещё в газету косяком приходят стихи. Ужасные. Приходится деликатно давать их авторам «отлуп».

9 августа

Билет на поезд не достал и лечу самолётом (Як-40) в Вологду в командировку. Куча заданий, в том числе побывать на заседании центрального кулинарного совета Союзлесурса Минлеспрома СССР. По следам Хазанова в кулинарный техникум!..

13 августа

Проснулся в гостинице «Северная» под развилистое радио:

Что б ни случилось, я к милой приду

В Вологду-гду, в Вологду-гду…

Утюжил город, а он по-прежнему деревянный, избяной и, как писал Николай Рубцов:

Тот город зелёный и тихий

Отрадно заброшен и глух.

16 августа

Наслушавшись в городе разных разговоров о Рубцове, взялся за перо и тряхнул стариной. «Памяти поэта»:

Его уж нет… Он беззащитен

От злых, недобрых языков.

От тех, кто по-мещански сытен,

Кто говорит: «Он был таков…»

Да, был таков. Возможно, пьяным.

Бездомным. Странным чудаком,

Что по утрам вставал так рано,

Чтобы оставить отчий дом.

Он так любил родную землю,

Её природу и леса.

Он одного не мог приемлеть:

Игру в пустые словеса.

А что он пил и не был гладким,

Ершистым и ещё каким,

То мемуарные нападки,

Они развеются, как дым.

Исчезнут гнусные наветы.

Уйдут в небытие грехи.

Останутся его заветы,

И будут жить его стихи.

Их будут пить, как из колодца

Живую воду родника…

А в каждой капле сердце бьётся.

И в каждой капле есть тоска…

17 августа

На чёрной «Волге» отправились в Череповец, а потом в посёлок Суда. В местном клубе много пьяных. Один пьяненький вологжанин приставал к женщине:

– Мамочка, у тебя есть дача?

– Есть.

– А мотосикл?

18 августа

В городе Сокол побывал на «Празднике на вашей улице» с песнями и плясками. Узнал, как «Перевоз Дуня держала…». Обед в столовой Сокольского бумкомбината, которая борется за получение «паспорта санитарного благополучия» (?). Обратно добирался в Вологду вместе с культработниками на автобусе и решал сложную проблему: пригласить ли рядом сидящую 20-летнюю Галю из Великого Устюга в кино или не пригласить. Она ни разу не выезжала из области и смотрела восхищёнными коровьими глазами на московского журналиста. Очень хотелось пощупать эту «курочку», погладить её руку с золотистым пушком и нырнуть в вырез на платье, где колыхалась нежная бархатистость молодой груди. И всё же я удержался: не погладил и не пригласил. Твёрдой походкой отца Сергия я ушёл от вологодской мадонны и направился в гостиницу, чтобы почитать молитву:

«Господи, Боже наш, даждь нам, ко сну отходящим, ослабу души и телу и соблюди нас от всякого мечтания и тёмныя сласти, устави стремление страстей, угаси разжение восстаний телесных…» (Василий Белов, книга «Кануны»).

20 августа

Интересной вышла встреча в филармонии с Иосифом Яковлевичем Длугачом, который 44 года работает в вологодской культуре. Выдал мне крик души. Он страстный поклонник серьёзной камерной музыки и ненавидит современную эстраду, но народ, к сожалению, валом валит именно на эстраду. «Культура когда-то была наравне с хлебом, – кипятился Длугач, – но сейчас это поколение вымирает… Сегодня что творится? Кругом не артисты, а электромонтёры, у них вся сцена в проводах!..» Длугач схватился за голову и потащил меня на улицу: «Смотрите, построили рядом туалет, я сто раз обращался к главному архитектору: что за безобразие? А он в ответ: для меня туалет и филармония всегда стоят вместе. Скажите: как можно так работать?!.» Длугач не успокаивается и продолжает дальше: «А артисты, особенно из Москвы, с ними всё сложно. Капризны до невероятия. Спрашивают, какая гостиница, куда выходят окна, какие занавески… Приезжают только мои друзья, вроде Эмиля Гилельса..»

4 сентября

Вчера было представление нового главного редактора газеты: Алексеев из сектора печати ЦК. Первое, что он сделал: высказал идею ремонта редакционных комнат…

Тут на днях заходила соседка. Разговор зашёл о гречке. Её нет. Соседка выдвинула свою версию: «Всё Вьетнаму даём, а он нам слонов». Нет, кажется, у нас и со слонами туго, по крайней мере, по улицам ещё не водят. Но меня, как сластёну, волнуют больше кондитерские изделия. И что я вижу? В магазинах такой шаром покати, что только диву даёшься. В какой Бермудский треугольник исчезли грильяжи, мишки на Севере и мишки косолапые, всякие там зефиры, пастила, мармелады, лимонные дольки, клюква в сахаре и прочее. Заодно провалились в преисподнюю всевозможные печенья, сухари, сушки. Караул – да и только.

8 сентября

В дневнике, кроме наблюдений о жизни, говорил Бунин, надо «записывать цвет листьев, воспоминание о какой-то полевой станции, где был в детстве, пришедший в голову рассказ, стихи… Такой дневник есть нечто вечное». Следуя совету классика, посмотрим в окно. Деревья ещё зелёные. Жёлтых и красных листочков ещё мало. Небо пасмурно-серое. Сеет дождичек. Температура +11.

Сонная заводь времён Лаврова прошла, редакция вступила в полосу бурливых вод и штормовых ветров Алексеева. Все вовремя приходят на работу, в отделе информации не распивают портвейн… Я сбежал от одного реформатора, а попал в объятия другого. А может, завязать с журналистикой (Тютчев писал: «Ах, писание страшное зло, оно как бы второе грехопадение бедного разума») и податься в торговлю, ближе к товарному раю? Словом, мысли приходят всякие…

9 сентября

Все живут по-разному, исходя из своей физиологии, психического склада, нравственных установок и, наконец, от исходных, стартовых позиций (семья, среда и т. д.). Покойный Жарков, Самолётов и Блиев – гедонисты. День, когда выпита бутылка и обнята женщина, – для них день не потерянный. Их не интересует карьера, их волнует жизнь. Карьеру и удовольствия пытается соединить Х. Люди типа Фомина нацелены исключительно на карьеру, к вершинам которой они идут, сомкнув зубы и не глядя под