Маша видимо решила, что у дочери разыгралось воображение, и расстроено покачала головой.

— Он скоро вернется, — успокоила она дочь.

— Да он уже здесь, мам. Я его вижу. Вот он, — Маша снова указала на отца карандашом. — Пап, скажи ей, что ты здесь.

Максим развел невидимыми руками, показывая дочери, что не способен сделать так, чтобы мама его увидела.

— Ника, а ты нарисуй папе открытку. Когда он вернется, подаришь ему, — Маша нежно погладила дочь по голове.

— Мам, если ты мне веришь, попроси меня нарисовать то, что знает только папа.

Маша усмехнулась.

— Нарисуй машину, на которой он привез меня в лес, где мы жили до того, как пришли сюда.

— Пап, какая? — спросила Вероника у отца.

Максим опешил, не зная, как ответить дочери.

— Большой белый джип, — произнес он будто бы беззвучно, но дочь его услышала.

— Папа сказал, большой белый джип, только я не знаю, как он выглядит, — призналась дочь.

Аура Маши вдруг снова поблекла и заиграла разными неяркими оттенками. Супруга убежала на кухню. Максим отправился за ней. Супруга схватила полотенце и прикрыла им лицо. Плечи Маши затряслись в беззвучном плаче. Максим вернулся к дочери.

— Скажи маме, что я живой, просто могу общаться с тобой из зоны, в которую отправился. Бегом.

Дочь убежала успокаивать мать.

— Мамочка, папа живой. Он просто находится там, откуда можно выйти без тела, — Вероника успокаивающе погладила мать по спине. — Не плачь.

Максима поразило, как дочь смогла точно описать его состояние. Откуда она могла это знать? Её зеленая аура уже была подтверждением неординарных способностей. Хорошо, что люди не видели этого, иначе его ребенок точно стал бы изгоем. А Вероника молодец, знала, что не стоит выпячивать свое отличие.

— Вероничка, скажи маме, что я вернусь через неделю, — попросил он дочь.

Она повторила матери его просьбу слово в слово.

— Да? Это правда? — Маша убрала от лица полотенце.

— Папа сам сказал. Плохо, что ты его не видишь. Ты теперь отличаешься от нас.

— Как это? А как я могу стать такой же, как вы? Я не хочу отличаться, — Маша произнесла это так искренне, что Максим вдруг понял, что готов удовлетворить ее просьбу.

— Скажи маме, чтобы вышла из безопасного периметра, — попросил Максим.

Дочь озвучила просьбу отца. Аура Маши дрогнула из-за сомнений и заиграла мрачными оттенками. Она сомневалась с минуту, потом накинула на плечи пальто и выбежала из дома. Максим следовал за ней. Люди здоровались с его супругой, но она будто не слышала их. Наверное, ее зареванное лицо могло красноречиво объяснить им, что ей сейчас не до общения.

Супруга покинула поселок и смело направилась к границе, за которой волновались энергии «черного спектра». Она перешла ее и погрузилась в разноцветье волн. Тут же рядом с ней возник яркий ореол, напоминающий контурами тело. Маша начала кричать, наполняя свою антиматрицу силой, способной загасить ее. Максим подлетел к ним и слился с фантомом, используя его в качестве астрального тела. Сознание изменило характеристики антиматрицы, убрав противоположный заряд.

Он слился с супругой, неся в себе силу, способную изменить ее энергию, которая в свою очередь меняла то, что человек считал физическим телом. Маша прекратила кричать. Замолчала, ощущая внутри себя какие-то изменения. Максим, как в игре, касался участков ее тела, раскрашивая их в здоровые яркие цвета. Он отлетел, чтобы рассмотреть результат своей работы. Аура супруги светилась желто-зеленым. Еще неярко, но уже намного лучше, чем тот землистый цвет уныния.

Маша все еще не видела Максима. Наивно было ожидать, что это случится так скоро.

— Спасибо, Макс! — произнесла она радостно и громко.

— На доброе здоровье, золотко. Только не смотри в глаза людям, — попросил ее Максим, но она не услышала.

Супруга поспешила в поселок, пока ее безрассудный поступок не заметили остальные. Люди по-прежнему не любили тех, кто отличался от них.

Максим вернулся в шар, обеспокоившись оставшимся в нем телом. Он проделал с ним ту же процедуру, что и с супругой. Подкрасил свою ауру, но она никак не хотела менять свой красный оттенок, становясь только ярче. Максим вернулся в тело, ощутив, как снова стал с ним единым целым. Его окутала непроницаемая тьма. Он все еще находился внутри шара. Глова кружилась, и вообще казалось, что его мучит похмельный синдром. Яркие картины, виденные вне тела, показались ему наркотическим бредом, что очень расстраивало. Максиму хотелось верить, что мир намного больше и шире человеческого восприятия, и в нем есть возможность меняться силой одного желания.

— Как отсюда выйти? — спросил Максим вслух.

— Тебе решать, — раздался чей-то голос.

Часть третья, Заключение

Часть третья

Заключение.

— Я хочу уйти в том виде, в котором вошел сюда, — Максима ничуть не смутил таинственный голос.

— Ты же не за этим сюда шел, вынес столько тягот, чтобы просто уйти, не поняв, что здесь происходит.

— Я понял, что волновой разум считает нас депрессивной энергией, портящей его картину мира. Наше сознание для него что-то вроде собачьих какашек на беговой дорожке. Теперь я понимаю, чего опасались наши партнеры. Они не хотели, чтобы люди проникали в шар и, поддаваясь на уговоры «черного спектра», усиливали его воздействие. Потому они и нас пытались остановить. Я согласен с их позицией. Между людьми разборки за право сильного должны происходить без участия третьих сил, каким бы ни был соблазн их использовать. Разве я не прав?

Максим присел на прохладный пол. От непроницаемой темноты, тошноты и головокружения тяжело было сохранять равновесие.

— Волновой разум ничего не считает. Он не человек. Его разум не имеет ничего общего с разумом людей. Зачем тому, кто вездесущ и существует вечно, обращать внимание на микроскопические сгустки мрачной энергии?

— Он бог? — спросил Максим.

— Ни в коем разе. Иной разум в иной вселенной, имеющий столько же причин существовать, что и мы.

— Зачем он появился в нашей?

— Затем, что я захотел этого. Я первый установил с ним контакт, и я же нашел способ обратить его себе на службу, — в нотках голоса прозвучало превосходство и самолюбование.

— Так это ты тот самый приятель Фирлеза, который изучал аномальную зону? — догадался Максим.

— Ну, мне сложно назвать этого наркомана приятелем. Это он постоянно набивался ко мне в друзья, даже после того, как начался процесс волнового воздействия, искал возможности встретиться со мной. Поразительное сочетание легкомыслия и маниакального упорства. Оттого и окаменел, идиот. Здорово это, раздавать людям за их заслуги при жизни.

— Ясно, — Максим сплюнул постоянно набирающуюся во рту слюну. — Богом себя возомнил,