споткнулся, следом ошибся в технике, а я, получив время, помутил ему рассудок. Ярость и прочее, уже не раз испытанное сегодня.

Кто говорит, что в ярости идущий лучше сражается? Злее, не жалея себя, не более.

Хотя этот парень был хорош. Очень хорош.

Он так и не нарушил правила, так и не начал сжигать выносливость, пытаясь уничтожить меня.

Мне пришлось разменяться серьёзной раной, чтобы достать его.

Одна рука за одну рану. Думаю, так будет честно.

Я отступил от яростно хрипящего противника, мазнул взглядом по распорядителям.

Гонг.

— Победа Ордена.

Парень вцепился уцелевшей рукой в одного из подбежавших, жарко зашептал ему на ухо.

Надо же. Моя печать в два цвета не отбила ему ни соображения, ни памяти.

Десять вдохов, и распорядитель Дизир кричит:

— Протестуем! Протестуем! Схватка велась нечестно! Орден повлиял на Указы участников, помутив им разум!

Трибуны гулко охают, вскакивают.

— Орден использовал формацию ринга, чтобы помутить разум участников! У нашего участника разрушился амулет защиты от Указов! Орден играет нечестно!

Трибуны гудят, волнуются, словно море перед штормом, а я, выждав вдох, рявкаю не хуже дизирца:

— Протестую! Что значит «нечестно»? Что значит «формация ринга»? Это ложь! Я! Это сделал я и я использовал лишь свои силы и не более!

— Свои силы?! — распорядителю Дизир требуется три вдоха, чтобы понять, что я сказал. — Хочешь сказать, что ты можешь ломать амулеты?

Я скромно замечаю:

— Не совсем, — вскидываю руки и громко заявляю на всю Арену. — Я плоть от плоти Ордена! Орден славится тем, что делает свободными тех, кто становится под его знамя. Ни один Указ не выстоит передо мной — рано или поздно я уничтожу любой Указ на том, кто выйдет против меня!

Шандри шипит у меня в голове:

— Зачем? Зачем?

Я пропускаю его злость мимо себя. Сегодня я слишком часто использовал свой талант, чтобы новость о нём не разнеслась по Ордену. Я не особо скрывался во время допроса убийц, сам Шандри не скрывался, когда представлял меня комтурам и Регану, полно свидетелей моего таланта. А раз весть разнесётся по Ордену, то и до Дизир дойдёт. У всех фракций есть мастер Указов, так пусть появится и у Ордена. Делов-то.

Поворачиваюсь к Дизир, напрягаю голос, хотя стараниями формации он и так разносится на всю Арену, но мне нужно, чтобы меня услышали даже те из дизирцев, что проиграли и сидят где-то в комнатах Арены, зализывают раны, а то у меня появились сомнения в их уме. Тем более, если я навещу их всех ночью, то должны же они будут знать, что стали свободны, пусть едут прочь в родные земли и пробуют — есть у них свобода или нет.

— Я разрушитель! Я уничтожитель! Мне не нужна формация Ордена, все, кто вышел против меня, лишились своих контрактов и Указов. Помните об этом, когда будете возвращаться домой. Сегодня ваши старшие использовали вас…

— Закрой свой рот!

Я и не думаю слушаться:

— …а что будет завтра? Сегодня вы сходите с ума от побочных действий возвышалок, а завтра…

— Молчать!

— …а завтра они отправят вас умирать!

— Молчать!

На этот раз вопит не распорядитель от Дизир, а сам Болайн. Он вскочил со своего кресла, вцепился в парапет, Прозрение в который раз жалит в спину, давит острой и горячей сталью.

— Довольно клеветы из твоего гнилого рта!

Я впиваюсь в него взглядом, глаза в глаза. Ну же, Болайн, давай, спрыгни на Арену, закрой мне рот. Сколько ты будешь терпеть всё это? Растянув губы в улыбке, спрашиваю:

— С каких пор участникам турнира закрывают рот?

— С тех самых, как они клевещут против моего клана и меня самого, щ-щенок!

— Так закройте же мне рот, глава Дизир.

Два вдоха мы меряемся взглядами, но что мне ненависть в его глазах? Я сталкивался и с гораздо большей. Он остаётся на месте, и я продолжаю:

— Выпустите против меня достойного таланта, выпустите Кетота и пусть он принесёт победу Дизир, хватит загребать каштаны из костра чужими руками.

— Магистр! — Болайн отворачивается от меня, вперивает взгляд в магистра. — Что позволяют себе ваши ученики? Разве я, я, глава клана, обязан выслушивать все эти оскорбления и подначки?

— И что вы хотите? Чтобы я снял его с участия?

— Чтобы он закрыл свой гнилой рот!

— Не припомню такого правила для турнира. Но если вас и впрямь задели все эти слова, то вы можете сняться с турнира и покинуть его. Помнится, лет двадцать-тридцать назад вы так и поступили. Правда, тогда победителем будет считаться не тот, кто сбежал.

— Ах вот оно что…

Шипение Болайна всё так же слышат все трибуны. Меня едва не передёрнуло. Один в один, как шипение гадюки, только эта гадюка доросла до этапа Предводителя.

— Отличный план для загнанных в угол. Но я отвечу лишь одно — не дождётесь! Вы, там, заткните эту грязную пасть и заканчивайте уже с этим!

Я пожимаю плечами, изо всех сил борясь с ухмылкой, которая так и лезет из меня. Меня устраивает любой исход. Не вышло и во второй раз заставить Болайна грубо влезть в турнир, вмешавшись лично, не беда. Меня устроит и замена в лице Кетота. Главное, что за ним ещё остались участники, которые и принесут победу Дизир.

Опускаю взгляд на флаг Дизир напротив себя и встречаюсь взглядом с Кетотом. Ну же, что сказал твой глава? Выходи. Жестом повторяю это, вызывая к себе. Выходи.

— Погодите.

Хриплый, старческий голос, который я сегодня уже слышал. Вскидываю голову к трибуне магистра. Старейшина Гарой.

— Так значит, твоё имя Римило.

Я молчу, да и не услышал я в этих словах вопроса, лишь повторение факта.

— У тебя очень интересный талант, связанный с Указами. Ты пришёл из Первого пояса. Тебя искал юный Самум, пройдя ради этого половину Пояса. И, конечно же, это означает, что вы познакомились точно не здесь. А, например… в Вольном Приюте.

Я лишь вскинул бровь. Ловко он всё сопоставил, и что? Я к этому готов. Хочет…

Готов?

Я похолодел, отвернулся от старикашки и зашарил взглядом по трибунам. Где? Где, дарс их побери, они устроились?

Даже зрение Предводителя не давало возможности быстро найти их среди сотен и тысяч других зрителей. Внизу, они должны быть внизу. Да где же вы…

Вот они!

Я впился взглядом в