какой-то артефакт из кисета, потребовал. — Другую руку, поглядим, нет ли в тебе искажающей отпечаток чужой силы.

Я уже поднял было и вторую руку как замер. Удивительно вовремя в голове всплыли слова моего собрата-нулевика. И я с удовольствием повторил их:

— Мне ли, поднявшемуся из Первого пояса и тут же угодившего в ловушку семьи Саул, которые наплевали на законы о Возвышении, брать в руки всякую дрянь, что суют мне старшие?

Старейшина лишь оскалился:

— Щенок! Магистр! Давай, спустись к своему наглому управителю и проверь мой артефакт, добавь к обидам моего клана ещё одну.

Магистра не нужно было упрашивать.

Три вдоха и он тоже стоит на ринге.

Оглядел разбитые плиты и кровь на них, но вместо того, чтобы шагнуть к нам, поднял голову к ложе, откуда спустился:

— Болайн, а знаешь, жаль, что ты не согласился сойтись со мной в битве. Вот тут, внизу, где мой Орден сегодня добывает себе славу, это ощущается особенно остро.

Сверху донеслось:

— Твой Орден сегодня добудет лишь проигрыш.

— Разве я говорил о победе? Ты, вроде, моложе меня, Болайн, а уже плохо слышишь. Я говорю о славе.

Магистр медленно повернулся, оглядывая трибуны и вдруг произнёс:

— Проверка, — вдохом позже повторил. — Проверка. Проверка.

На четвёртый раз трибуны сообразили, что он от них хочет, а может быть, снова постарался Ловер, но в четвёртый раз голос магистра потерялся в рёве трибун:

— Проверка! Проверка! Проверка!

Рёв прокатился по трибунам словно волна, дважды обогнул их и только тогда начал стихать.

Заодно позволил мне услышать скрежет зубов старейшины от Гарой. Его мыслеречь, в которой он медленно, цедя слова, грозил магистру последствиями, я слышал и так.

Но магистр лишь отмахнулся:

«Снова Дикое Время? Бедствие? Изгои? Всё это требует одобрения Стражей. Можем вызвать их прямо сейчас и пусть решают, стоят ли ваши унижения, старейшина, всего этого.»

«Смеясь и вспоминая про наказания Стражей, вы, магистр, забываете, что и клан Гарой совсем не пустое место в Поясе. Углубляйте ту яму, что станет вам могилой, углубляйте.»

«Ха-ха! Как я могу забыть о вашей силе? Вы первый и сильнейший из кланов. Разве что клан Тириот осмелится сказать, что они вторые.»

«Думаете уязвить меня их именем? Они знают своё место, а вы нет. Думаете, никто из соседей не бросит вам вызов?»

«У нас не так много соседей и сильнейшие из них это Дизир. Мы живём с ними бок о бок уже много десятилетий и никогда они не бросали нам вызов. Даже после безумства Толы, всё, на что они осмелились, это протест вам и Стражам.»

«Времена меняются, а Орден слабеет.»

«Пока что я вижу, что Орден становится сильней, если можете, то докажите мне обратное, старейшина. Вызов ведь бросается не на пустом месте, вам ли этого не знать.»

Крики смолкли, беззвучный обмен угрозами и колкостями тоже закончился.

С улыбкой магистр, наконец, шагнул к нам ближе, ухватил с ладони старейшины артефакт и покрутил его в руках, рассматривая со всех сторон.

Мысленно сообщил мне:

— Обычный артефакт проверки вложенной в Мастера силы и его Возвышения.

Я так же мысленно ответил:

— Понял, магистр. А он способен обнаружить вложенную силу Властелина Духа?

— Ты о силе Стража? Нет.

Как я и думал. Правда, о том, что во мне есть сила не только Стража, но и какого-то вредного сектанта, я умолчал.

Всего через вдох я опустил на артефакт руку.

Над ним тут же, прорастая сквозь мою ладонь, принялась расти светящаяся пагода.

Пять, шесть, семь, восемь, девять, десять этажей.

Больше, чем я показывал прошлый раз, но меньше, чем есть на самом деле. Не знаю уж, как действует моя печать ограничения, но артефакт словно не видел ни крепости моего тела Предводителя, ни второго средоточия, ни уже открытых стихийных узлов. Я их видел, хотя и не мог дотянуться сейчас, а он не видел.

Не знаю уж, как артефакт должен был показывать вложенную в меня силу, может быть, дополнительным сиянием на этажах, может быть, каким-нибудь символом над крышей пагоды, но ничего этого не происходило, вообще ничего не происходило больше с этой пагодой, и, старикашка, снова скрипнув зубами, первым потянул к себе руку с артефактом.

Магистр вслух потребовал:

— Объявите результаты, старейшина. Объявите, вся Арена, все десятки тысяч зрителей ждут этого.

Тот медленно втянул в себя воздух сквозь зубы, а затем выдохнул:

— Чист, не использует маскировку духовной силы.

Магистр кивнул и рявкнул:

— Орден, слушайте! Все обвинения — ложные! Ученик Леград не числится преступником Пояса и имел право стать одним из нас! Так повторим же имя нашего таланта! Римило! Римило! Римило!

Трибуны не замедлили поддержать магистра, правда добавили и от себя:

— Римило Мясник! Римило Мясник!

Я вскинул руки, крутнулся, позволяя увидеть моё лицо со всех трибун. Да, это тебе не Ледяная Фея или Несгибаемая. Но, Леград, обходись тем, что есть. Стоя на залитых кровью плитах арены, глупо надеяться на красивое прозвище. Пусть одними гордятся и хвалятся, а другие в это время будут навевать ужас на врагов Ордена.

Магистр повёл рукой:

— Старейшина?

Старикашка снова смерил меня странным взглядом, а затем я вдруг услышал в голове его противный голос:

— Что же, я поглядел на тебя, странный мастер Указов, могущий использовать своё искусство в бою. Думаю, пока этого хватит.

Миг и они зажгли под ногами обращения и рванули обратно к ложе, оставив меня одного. Оставив меня пытаться понять, что же всё это значит. Впрочем, думал я недолго. Не то время, не то место. Ясно только, что его я не обманул.

Я крутнулся ещё раз, закончив оборот лицом к флагу Дизир. Нашёл взглядом Кетота и вновь потребовал:

— Выходи!

Тот лишь пожал плечами, до меня донёсся его негромкий, неслышимый Ареной голос:

— Ты зря рвёшь горло, носящий много имён. Я всегда действую строго по приказу. Мне же приказали не поддаваться на твои крики и вопли. Я выйду на ринг лишь тогда, когда мне прикажет глава. Послушание, слышал о таком?

— Так, значит, тебе приказали тогда убить Берека, послушный? Кто приказал? Тот Предводитель, что сражался над нами?

Кетот поджал губы, моё обвинение прозвучало на всю Арену, миг спустя он отрезал:

— Глупость. Это был несчастный случай, моя техника чуть промазала, у меня и в мыслях не было убивать его.

— Лжец…

Я оборвал сам себя, отвернулся, стиснув