смотреть на балкон, другие оглядывались через плечо, словно опасаясь, что дух подойдет ближе. Робин показалось, что ее сердце замирает в горле.

— Что заставило твоего жениха прекратить отношения, Ровена? — спросил Мазу.

Робин открыла рот, потом закрыла его. Она не могла, не хотела использовать Мэтью в качестве модели. Она не хотела притворяться, что спала с кем-то другим.

— Давай! — рявкнул Уолтер. — Долой!

— Она пытается что-то придумать, — усмехнулась Вивьен.

— Скажи нам правду! — сказал Амандип, его глаза блестели сквозь очки, — Ничего, кроме правды!.

— Я солгала ему, — хрипло сказала Робин. — Его мать умерла, и я соврала, что не смогу вернуться вовремя, чтобы помочь с похоронами, потому что мне нужно было кое-что сделать на работе.

— Ты эгоистичная, эгоцентричная сука, — прошипел Кайл.

— Ты кусок дерьма, — сказала Вивьен.

Из глаз Робин хлынули горячие слезы. Она согнулась пополам, уже не притворяясь. Стыд был настоящим: она действительно солгала Мэтью, как она описала, и чувствовала себя виноватой в этом несколько месяцев. Какофония оскорблений и насмешек в группе продолжалась до тех пор, пока Робин с ужасом не услышала, как к ней присоединился высокий детский голос, громче всех остальных.

— Ты неприятная. — Ты неприятный человек.

Сцена накренилась. Вскрикнув, Робин боком упала со стула, когда тот опрокинулся. Остальные члены круга тоже были выбиты из равновесия: они тоже упали со своих раскачивающихся стульев, Уолтер рухнул на землю с криком боли. Ножка стула Кайла задела Робин за плечо, когда она скользнула по гладкой поверхности опрокидывающейся крышки, удержавшись от падения в полоску черной воды, открывшуюся под ней, только выбросив руку и оттолкнувшись от бортика бассейна.

— Боже мой, Боже мой, — хныкала Вивьен, пытаясь дотянуться до края сцены шириной в фут, где невозмутимо стояли Мазу и Тайо.

Все боролись за то, чтобы выбраться на скользкую, накренившуюся поверхность: похоже, все испытывали ужас перед погружением в темную воду, которая казалась им такой приветливой во время крещения. Большинство участников помогали друг другу, но Робин не подали руки, и ей пришлось в одиночку перебираться на бортик бассейна, при этом ее плечо болело от удара стулом Кайла. Когда все сошли с накренившегося помоста, Мазу взмахнула рукой. Крышка, закрывающая воду, плавно опустилась на место, и в храме зажглись огни.

— Дайю очень чувствительна к определенным видам зла, — сказала Мазу, глядя темными глазами на Робин, которая стояла вся в слезах и тяжело дышала. — У нее самой не было похорон, и поэтому она особенно чувствительна к святости ритуалов, связанных со смертью.

Хотя большинство товарищей Робин по группе выглядели просто испуганными и продолжали оглядываться по сторонам в поисках новых признаков Дайю, некоторые из них смотрели на Робин обвиняюще. Робин не могла найти в себе силы сказать, что она в реальности присутствовала на похоронах матери Мэтью. Она была уверена, что любая попытка самозащиты только усугубит ситуацию.

— Мы закончим Откровение здесь, — сказала Мазу. — Когда Дайю проявится в храме, ситуация может стать опасной. Вы можете уйти на обед.

Робин повернулась, чтобы уйти, но не успела она сделать и шага в сторону дверей храма, как рука сомкнулась на верхней части ее плеча.

Глава 54

Шесть на втором месте

Трудности нарастают…

Он хочет ухаживать, когда придет время.

Дева целомудренна,

Она не берет на себя обязательств.

И-Цзин или Книга Перемен

— Теперь с тобой все в порядке, — сказал низкий голос на ухо Робин, когда Мазу пронеслась мимо. — Все кончилось. Ты хорошо справилась.

Робин повернулась, поняла, что это Тайо Уэйс схватил ее, и вырвала руку. Выражение его лица потемнело.

— Извини, — сказала Робин, вытирая рукавом испачканное слезами лицо. — Я… спасибо…

— Так лучше.

Тайо обхватил ее руку, костяшки пальцев уперлись в ее грудь, и на этот раз Робин не сопротивлялась.

— Откровение — это всегда сложно, когда делаешь его в первый раз, — сказал Тайо.

Робин позволила ему вывести ее из храма, пытаясь свободным предплечьем остановить текущую из носа струйку. Мазу исчезла, но остальные члены группы уже направлялись к бассейну Дайю. Они бросали на Тайо и Робин осторожные взгляды, когда те, не останавливаясь, пересекали двор.

Только когда он повел ее по проходу между мужским и женским общежитиями, который был так хорошо знаком ей по ночным походам в лес, Робин поняла, куда он ее ведет. Через несколько минут они уже пробирались сквозь кусты, отгораживающие комнаты для уединения. У Робин была доля секунды, чтобы решить, что делать: она была уверена, что если сейчас откажет Тайо, то пути назад уже не будет, что ее статус упадет до такой степени, что восстановить его будет невозможно. Она также знала, что Страйк посоветует освободиться и немедленно уйти; она видела выражение лица своего партнера, слышала его злость на то, что она не вняла его предупреждениям, и помнила, как уверяла его, что в ВГЦ используется только эмоциональное принуждение, что изнасилование исключено.

Стеклянная дверь ближайшей комнаты уединения распахнулась. Автор Джайлс Хармон стоял там, одетый в бархатный пиджак, рука его все еще лежала на ширинке, которую он явно только что застегнул, его щегольские волосы серебрились в лучах полуденного солнца.

— Джайлс, — сказал Тайо, похоже, удивленный и не слишком довольный.

— А, привет, Тайо, — сказал Хармон, улыбаясь.

В комнате за спиной Хармона произошло какое-то движение, и, к ужасу Робин, оттуда вышла Лин, выглядевшая растрепанной и немного больной. Не встретив ничьего взгляда, она быстро пошла прочь.

— Я не знал, что ты здесь, — сказал Тайо, продолжая держать Робин за руку.

— Прибыл сегодня утром, — сказал Хармон, которого, казалось, не обеспокоил тон Тайо. — Я заметил прекрасную возможность. Британская ассоциация творческих работников ищет спонсорскую поддержку для своего проекта “Этика и искусство”. Если ВГЦ не против, я думаю, мы могли бы наладить очень плодотворное сотрудничество.

— Это нужно обсудить на Совете, — сказал Тайо.

— Я написал папе Джею, — сказал Хармон, — но знаю, что он занят, поэтому решил приехать сюда и обсудить с тобой и Мазу практические вопросы. Думаю остаться на несколько дней, — сказал он, театрально вдыхая деревенский воздух. — После Лондона это такая блаженная перемена.

— Хорошо, но мы можем поговорить в доме на ферме позже, — сказал Тайо.

— О, конечно, — сказал Хармон с небольшой улыбкой, и впервые его глаза ненадолго остановились на Робин. — Увидимся там.

Хармон ушел, напевая про себя.

— Пойдем, — сказал Тайо и затащил Робин в комнату, которую только что освободили Хармон и Лин.

Обшарпанный интерьер с деревянными стенами занимал площадь примерно пятнадцать квадратных футов, и в нем доминировала двуспальная кровать,