В полночь ей никак не удавалось уснуть, она зажгла свет и в очередной раз схватила зеркальце. Волосы у нее и правда необыкновенные. Каштановые, но с чудесным золотистым отливом, жженый орех и золото. Нос тоже необыкновенный, очень красивый, хотя и чуть больше обыкновенного. В общем, она очень красива. Даже лебеди смотрели на нее, когда она прогуливалась по берегу озера, выйдя наконец из дома поросенка. Но зачем ей быть красивой, когда его нет рядом?

— Первое, из белого крепа, совершенно бесполезное, поскольку есть еще одно такое же, короче, дурацкая идея. Второе и третье — два миленьких полотняных. Четвертое — фланелевый светло-серый костюмчик, он просто лапушка, я так себя в нем хорошо чувствую. Пятое — антрацитовый фланелевый, потому что я трусиха и полная идиотка, заказать зимний костюм, ну ладно, предположим, что будут прохладные дни. Тот поцелуй в первый вечер, когда я поцеловала ему руку, дал неожиданный поворот нашим отношениям. В общем-то, я его рабыня. Мне стыдно, что я люблю его именно так, но ведь это так прекрасно! Теперь платья, которые я заказала, чтобы мне простили отмену заказа того самого, расшитого золотом. Шестое или седьмое, из черного бархата, пока непонятно, посмотрим. Седьмое или восьмое, спортивное, двенадцать деревянных пуговиц по всей длине спереди и сзади, очень даже ничего себе. Восьмое или девятое, на шнуровке, из льняного полотна, обожаю его, ткань типа парусины, но очень тоненькая, шикарно быть одетой, как парусник. Очевидно, были какие-то просчеты, наверняка что-нибудь да не подойдет. Значит, сколько всего костюмов? Восемь или девять? Ну и ладно, увижу на примерке. Смешно, что приходится проделывать всю эту работу, чтоб ему понравиться. Нравиться, только нравиться, какое унижение. Завтра обязательно нужно просмотреть письма Адриана. Уже четверть первого. Шикарно, день прошел, осталось ждать всего десять дней. Да, этот народ, избранный Богом. Может, принять иудаизм? Во всяком случае, нужно попросить у него прощения за те два слова, в письменном виде, вслух я не решусь. Любимый, приезжайте, вздохнула она, укрываясь одеялом. Любимый, посмотрите, я уже готова, я жду вас.

LX

На следующее утро она вошла в патрицианское здание отеля, где размещались господа Саладин, Красношляпп и Компания, банкиры семейства д'Облей на протяжении более чем двух веков. Обменявшись парочкой приветливых слов со швейцаром, которого она очень любила, потому что у него жил дрессированный ворон, обожавший кофе с молоком, она направилась к окошку кассы. Кассир, едва увидев ее в дверях, уже заранее осведомился о состоянии счета племянницы дорогой усопшей клиентки.

— Сколько я могу снять со счета, месье?

— Ровно четыре тысячи франков, мадам. До первого октября больше никаких поступлений.

— Это очень хорошо, — сказала она, показывая ему зубы. — Забавно, потому что я должна отдать в задаток как раз четыре тысячи франков.

Она подписала чек, взяла деньги, спросила, как поживает ворон, выслушала с восхищенной улыбкой ответ и вышла, а ушастый кассир стал лихорадочно поправлять гвоздику в петлице, эту утешительную гвоздику он менял каждый день, поскольку она помогала ему чувствовать себя джентльменом.

Выйдя на улицу, она сказала себе, что глупо платить только задаток, когда она все равно знает конечную сумму заказа. Восемь тысяч пятьсот франков, сказала ей Хлоя, добавив к счету новые заказы. Значит, надо заплатить все сразу и избавить себя от этой заботы. Да, надо пойти к этим господам в Лулле, где у нее должно быть побольше сбережений, чем у Саладинов. Значит, взять еще четыре тысячи пятьсот франков. Нет, вообще-то взять следует побольше, потому что могут быть еще покупки в преддверии возвращения властелина.

— Как минимум пятнадцать тысяч франков, to be on safe side.

Поднимаясь по старой узенькой улочке, она улыбалась про себя, вспоминая некоторые соображения, которые Тетьлери многократно высказывала дядюшке Гри. «Конечно же, Агриппа, я очень доверяю этим господам в Лулле, они все, как одна семья, и все, от отца к сыну, заседают в нашем Церковном Совете, но я чувствую себя в этом банке не в своей тарелке, уж очень он новомодный, слишком огромный, даже с лифтом, тцц, я тебя прошу». Дорогая Тетьлери, такая сдержанная в жизни, такая любящая и нежная в своем завещании. Она вспомнила точную фразу: «За исключением моей виллы в Шампель, которую я отдаю моему дорогому брату Агриппе, я завещаю все свое состояние моей любимой племяннице Ариадне, урожденной д'Обль, и отныне вверяю ее заботам Всевышнего». Ариадна, урожденная д'Обль, вот как она написала, невыносимая Тетьлери, которая даже в завещании не удосужилась признать ее жалкий брак.

Возле банка Лулле она остановилась, вынула телеграмму, полученную утром, посмотрела на нее, не читая. Все и так ясно. Двадцать пятого он сядет на поезд, как ей и обещал. Он приедет в девятнадцать двадцать два и в двадцать один час будет у нее. Осанна! И потому каждый вечер свидания под Полярной звездой опять-таки в двадцать один час. Нет, вот и не надо перечитывать телеграмму, а не то она утратит удивительный вкус новизны. Сегодня вечером в постели она перечитает обе, сначала вчерашнюю, потом сегодняшнюю.

Она нахмурила брови, зайдя в нешумный зал банка Лулле. Да, завтра уж точно без промедления она откроет и прочтет все письма Адриана. Ну ладно, хватит, теперь нужно быть счастливой. Она улыбнулась кассиру, другому старому своему знакомцу, долговязому аскету — вегетарианцу с новозаветной бородкой; Тетьлери очень уважала его, потому что он исповедовал буквальное прочтение Библии. Закончив дела с пожилой клиенткой с лицом шелудивого пекинеса, которая вылетела из банка, трагически прижав рукой застежку сумки, он поправил свой готовый галстук в знак уважения к прямой наследнице д'Облей и одарил ее ласковым взглядом.

— Какой суммой я могу располагать, месье?

— Если я не ошибаюсь, приблизительно шесть тысяч франков, мадам, — ответил славный малый, знающий наизусть состояние счетов всех клиентов из высшего общества.

— Мне необходимо больше, — сказала она и улыбнулась. (Почему в обоих этих банках Ариадна улыбалась? Да потому, что в них она прекрасно себя чувствовала, банк — это такое прелестное место, где вас всегда так радушно принимают. И банкиры очень милые люди, всегда готовые оказать вам услугу, дать вам столько денег, сколько вам заблагорассудится. Для Ариадны, урожденной д'Обль, деньги были единственным товаром, который доставался бесплатно. Нужно было только подписать чек.)

Кассир бросил на нее огорченный взгляд из-под очков. Кроме того, что он всегда грустил, если клиентка просит у него больше, чем «поступления», он еще и опасался, что эта странная «племянница» попросит его продать ценные бумаги. Он ненавидел, когда ему велели продавать облигации, особенно если просьба исходила от молодого неопытного клиента. Этот смиренный чиновник со скромной зарплатой, нервный и щепетильный, испытывал необъяснимую привязанность к клиентам-наследникам, желал им процветания и искренне страдал, когда они начинали спускать свое состояние. Худой сторожевой пес, смирившийся с участью посредственности, он охранял богатство богатых. Он спросил тогда эту безмозглую девицу, которая все же происходила из уважаемого семейства, не сочла бы она возможным подождать до октября, когда на счет поступит изрядная сумма. Он говорил убедительно, подкупающим тоном, дав ей понять, что сумма составит более десяти тысяч франков.