других, выбранных Германиком для нового подчинения марсов. На просторах полей

позади них, когорта за когортой, собрались все солдаты Пятого легиона.

Неподалеку впереди раскинулось самое большое поселение марсов и дом

Малловенда.

Прошло три дня после смерти Пизона, и армия достигла места

назначения. Марш не прошел без происшествий. Возмущенные новой

политикой римлян по уничтожению каждой фермы на своем пути, боевые

отряды марсов предприняли атаки на колонну. Все были отброшены с

большими потерями, один был уничтожен до последнего человека. Тулл и

его солдаты сыграли свою роль. Убитые горем из-за потери Пизона, они не

нуждались в приказе не брать пленных.

Сельская местность опустела перед их разрушительной полосой, и

последний подход к деревне Малловенда, несколько миль хорошо

проложенной деревянной дороги, был жутким: ни в одном из

многочисленных длинных домов, ни рядом с ними не было ни одной живой

души. Только разведка ауксилариев видела людей, убегающих в

близлежащие леса. Среди пылких легионеров ходили слухи, что основное

поселение также будет покинуто, но прибытие одинокого посыльного час

назад все изменило. Неся ветку омелы в знак перемирия, воин сообщил, что

Малловенд встретится с Германиком или назначенным им человеком, чтобы

обсудить условия.

226

Опасаясь ловушки, Германик приказал вспомогательной кавалерии

прочесать поселение. Новость о том, что оно оказалось пустым, кроме

длинного дома Малловенда, где собралось около сотни воинов, была

встречена всеобщим восторгом. Недоверчивый, не склонный к риску, Германик не стал искушать Фортуну и направил целый легион, чтобы

засвидетельствовать немедленную встречу. Оставшиеся легионы были

поблизости, и их можно было легко призвать, если возникнет необходимость.

Тулл, все еще сильно переживавший из-за смерти Пизона, был

разочарован отсутствием сопротивления. Он жаждал убить еще больше

врагов. «Пизон стоил тысячи дикарей, трахающихся с сестрами и дочерями»,

— подумал он. Более того. Ценность Пизона была выше, чем у каждого

последнего проклятого варвара, ходившего по земле.

С воспаленными глазами, пересохшим ртом и раскалывающейся

головой, от бурдюка вина, выпитого прошлой ночью, и с растущим

раздражением он задавался вопросом, когда же появится Германик. Не ему

было возмущаться, как и другим примипилам или трибунам. Даже легату

Туберону, потевшему в своем шлеме с гребнем в двадцати шагах от него, пришлось ждать.

Через некоторое время трубы возвестили о прибытии Германика.

Наместник, похожий на Марса, бога войны, спустившегося на землю, был

великолепен в полированных доспехах, красном кушаке, повязанном поверх

нагрудника и шлеме с серебряным тиснением. Размеренными кивками он

приветствовал каждого присутствующего офицера, пока он вел свою лошадь

на позицию. — Есть какие-нибудь признаки Малловенда? — обратился он к

Туллу.

— Нет, господин. Должно быть, он ждет вашего вызова.

Ответная улыбка Германика была тонкой. — Отдай приказ, Тулл.

Он посмотрел на дюжину буцинаторов, стоявших поблизости. —

Трубачи, вперед!

Последовавший долгий и пронзительный призыв донес сообщение, которое можно было расшифровать на любом языке: представься.

Малловенд, должно быть, наблюдал из укрытия, потому что он появился не

более чем через тридцать ударов сердца в сопровождении небольшой свиты

воинов. «Правильно, червь, — подумал Тулл, — приходи, когда позовет твой

хозяин».

— Когда мы будем разговаривать, рядом с ним никого не должно быть,

— сказал Германик. — Позаботься об этом, Тулл.

— Господин. — В общем, Тулл расценил бы как самоубийство

отправиться в одиночку навстречу группе враждебных германцев. Сегодня

он получил огромное удовлетворение от этой демонстрации уверенности.

227

Если варвары нападут, у него будет шанс повергнуть в грязь Малловенда, одного из главных приспешников Арминия. Если он будет убит, он

присоединиться к Пизону, Вителлию и остальным своим погибшим людям в

загробной жизни. Учитывая его недавнее мрачное настроение, следовало бы

приветствовать эту возможность. Подогнув колени, он перевел лошадь на

рысь, затем в галоп.

Он подъехал прямо к линии, которую воины выстроили перед своим

вождем, наслаждаясь их вздрагиванием и непроизвольными полушагами

назад. — Где Малловенд? — спросил он по-германски.

— Я здесь, — ответил рыжеволосый зверюга с грубыми чертами лица, одетый в ржавую кольчугу и темно-зеленые штаны. — Кто ты?

Тулл проигнорировал его вопрос. — Германик поговорит с тобой —

наедине. Без почетного караула. Никаких воинов. Никакого оружия.

Лицо Малловенд покраснело от такого неуважения, но он кивнул в знак

согласия.

—