— Матвей, — волчица сжала зубы. — Я уважаю тебя, но прошу понять — это нужно мне. Мне и детям! Потом, я у Насты недолго поживу, как Мирон приедет — отвезёт к Марии. Там и врачи в шаговой доступности, и удобства, какие-никакие.

— А Василина? — вспомнил Матвей. — Я, конечно, от приглашения не в восторге был, но как с ней-то быть, если ты уедешь?

— Позвоню и скажу, что нашёлся выход, поэтому, не надо ей приезжать, — пожала плечами Татьяна.

— Одну не отпущу, — решил Матвей. — Романа с собой возьмешь. Он на машине, если надо — сам привезёт и отвезёт. Мужские руки не помешают. Некуда положить — зверем на коврике поспит. Благо, Настасья уже всё видела.

Чувствуя, что спорить бесполезно — или она едет с Романом, или сидит на хуторе — Таня согласилась. Наста тоже не возражала, радостно перечислив, где в её хозяйстве требуется приложить мужскую силу.

***

Сначала известие, что Таня собралась с детьми по гостям, Андрею сильно не понравилось.

— Раз ты не хочешь встречаться с Дёминой, то я могу запретить ей приезжать.

— Нет, я и сама хочу побывать у Насты и Марии, — ответила волчица. — Матвей со мной Романа отправляет, так что, мы под присмотром будем.

— В Голышево связь никакая, — с неудовольствием заметил Верховный. — Возьмешь с собой рацию. Вдруг, что-то срочное — сообщишь Матвею.

Мужчина бережно положил заснувшего Игната в кроватку, поправил одеяльце на сопящей Даше, вздохнул.

Татьяна поймала себя на мысли, что ей хочется подойти и размять эту закаменевшую спину, погладить и… поцеловать?

Вспыхнув от яркой картинки, женщина торопливо наклонилась над столом, перебирая лежащие там бумаги.

Луна! Она спятила! Видимо, это связь Верховного с детьми так на неё влияет.

Взгляд упал на руки Андрея, память услужливо подбросила воспоминание, как эти самые руки бережно и крепко держали её, когда она рожала. Волчица сглотнула и отвела глаза.

А ещё, в последнее время она всё отчетливее и отчетливее стала замечать, что от Верховного необыкновенно приятно пахнет. Испытывая почти непреодолимое желание подойти, обнять, уткнуться носом и втягивать этот чудесный аромат, Таня потрясла головой, прогоняя наваждение.

В этот момент Андрей повернулся, женщина увидела, как дернулся его кадык, сжались кулаки. На секунду ей показалось, что Волков что-то скажет, но мужчина рвано вздохнул и отвернулся.

— Я сам сообщу Дёминой, не звони ей, — буркнул Верховный.

Только попав в дом к Настасье, Татьяна поняла, что соскучилась и по дому, и по Голышеву. А ещё — по одиночеству.

Нет, не так — не по одиночеству, а по возможности, хоть иногда, побыть одной, без других глаз и ушей.

Конечно, Наста и Роман никуда не делись, но они почти все время копошились во дворе, а, когда Наста возвращалась в комнаты, то тетешкалась с малышами, а Таня выпускала Серую или сама ходила по окрестностям, зная, что ни на чей взгляд не нарвется.

В первый же день, услав Рому чинить крышу на дровянике, тетя Наста села возле Тани и выдала:

— Танюш, послушай, что скажу. Тебя сильно обидел твой муж и обида эта, что бы ты ни говорила — жива. Она горит, и жжет тебя изнутри, и не даёт тебе жить. Ты всё время возвращаешься, думаешь, что было бы, если? Наверное, рассматриваешь разные варианты: если бы ты сказала не так, а этак. Или — если бы не пошла туда-то или, наоборот, пошла. Но, пока ты держишься за прошлое, ты не пускаешь в свою жизнь настоящее.

— И, что мне делать?

— Простить, — тихо ответила Настасья. — От всего сердца, от всей души — простить всё зло, что причинил тебе бывший. Простить и выкинуть его из головы. Не копаться в себе, не искать причину, не перебирать варианты другого развития событий. Простить и забыть. А, потом — начать жизнь с чистого листа. Посмотри — ушло тепло, настала осень. Трава и листва пожухли и умерли, деревья стоят голые, серые, печальные. Обнажённые и одинокие, как сейчас чувствует себя и твоя душа. Но, обязательно, придёт весна, новое солнце отогреет деревья, и они дадут новые листья и цветы. Ты тоже можешь отогреться и расцвести, стоит только тебе захотеть. Позволь себе быть счастливой!

Таня смотрела на пожилую женщину во все глаза.

Серая активно кивала и виляла хвостом: «Слушай эту мудрую человечку! Она дело говорит!»

— Наста? Ты имеешь в виду — найти другого во… мужчину?

— Да, если ты не хочешь вернуться к бывшему.

— Не хочу, — отвернулась Таня. — Ты права — как подумаю о нём — в груди всё печёт, в горле — комок. Хочу забыть, но — не получается. Я ему так верила, так старалась стать для него лучшей! Но, даже после всего случившегося, когда он уже знает, что ошибся, у него так и не нашлось для меня тех самых слов. Ах, да, забыла — он великодушно простил меня за инсценировку. В душе у меня всё выжжено, Настасья. О каком другом счастье ты говоришь? Дети — вот моё счастье. А мужчины, видимо, не для меня.

— Глупости говоришь! После пожара, если светит и греет солнце, на пепелище обязательно буйно и дружно прорастает свежая зелень, растут деревья и трава. А ты закрылась со всех сторон, лелеешь свою обиду, не может к тебе луч пробиться. Прости и отпусти прошлое, впусти в свою жизнь настоящее! Не отвечай, не отвергай. Подумай. Давай-ка, одень деток, мы с Романом погуляем по лесу, там дышится легко, малышам полезно. А ты, тем временем, загляни к себе в душу и реши, какой жизни себе и им желаешь.

— Мне самой уже ничего не надо, лишь бы детям было хорошо!

— Глупая. Если мать несчастлива, то и дети будут несчастны. Ты взрослого можешь обмануть, а ребенок, чистая душа, видит насквозь и чувствует мать, как себя самого.

Роман с Настасьей ушли гулять с детьми, а Таня зависла, размышляя над откровениями тети Насты.

Что, если она права? Поддерживая обиду, раз за разом возвращаясь к старому, она, Таня, не даёт себе нормально жить? Цепляясь за прошлое, закрывает дорогу настоящему и будущему?

Простить…

Если так рассуждать, то обидится ли человек, допустим, на ветку, когда она на него упадёт? Или — на внезапно отключившееся электричество, из-за чего пропадут важные файлы? Или — на старушек, сидящих на лавочке возле дома и перемывающих кости прохожим? Нет, конечно! Ветка и электричество не могли предотвратить своё падение и отключение, они сделали это неосознанно, не специально. Обижаться следует только на себя — сам пошёл под деревом, сам не сохранил файлы. Неприятно, когда кто-то говорит о тебе гадости. Но, если посмотреть с другой стороны — кто тебе эти старушки? Разве, тебе важно их мнение? Нет. А, раз мнение неважно, то, какой смысл тратить силы, трепать нервы и обижаться?

Татьяна выпрямилась.

Важно ли ей мнение Кирилла? Раньше, да, было очень важно. А теперь?

И поняла — ей всё равно.