— Я полагаю, счастливая жертва — Берри Григсби?

— Я считаю себя счастливчиком, и, если любовь требует жертв, я с радостью лягу на ее алтарь. Я только что видел ее в... — Мэтью замолчал, потому что Холмс подошел к нему и оглядел его с ног до головы.

— Изысканная юная девушка, — сказал мужчина. — Кудрявые рыжие волосы. Очень здоровая и эмоциональная. О боже… может, она слишком любит крепкий яблочный эль?

— Что?

— А также питает страсть к… дайте подумать… куриному супу?

Мэтью понял, что Холмс легко распознает ароматы. Но… все остальное? Как он узнал?

Словно в ответ на его невысказанные вопросы Холмс протянул руку и убрал два рыжих волоска с правого плеча пальто Мэтью.

— Она клала вам голову на плечо, — сказал он. — Чем это может быть, если не демонстрацией эмоций? Я назвал ее утонченной, потому что уловил аромат корицы, входящей в состав хороших духов. Она любит эль, сэр? О… моя оплошность! Должно быть, кто-то уронил кувшин аккурат рядом с вашим левым ботинком. К нему пристал кусочек засохшей глины.

Когда Холмс самодовольно ухмыльнулся и отступил назад, Минкс фыркнула:

— Так любой может, — сказала она.

Я бы так не сказал, — подумал Мэтью.

— Ситуация такова, что Крофтону нужна наша помощь, и мы с удовольствием предложим ее, — напомнила Кэтрин. — Я так понимаю, Крофтон, ты принял решение позже присоединиться к лондонскому филиалу агенства?

— Да.

— Мэтью, я знаю, что твоя свадьба не за горами, поэтому не стану спрашивать тебя. Минкс, не хотела бы ты съездить в Англию вместе с этим джентльменом от имени нью-йоркского филиала агентства «Герральд» для решения этого деликатного вопроса? Я думаю, твои навыки могли бы пригодиться.

— Простите, — запротестовал Крофтон, — но я еще не обращался за помощью официально. Я бы, конечно, дважды подумал, прежде чем путешествовать через Атлантику с таким человеком и... — ноздри его длинного носа сморщились, — работать с этой женщиной бок о бок.

— Боитесь, что я вас обставлю? — Минкс сложила руки на груди.

— Обставлю? Это какой-то колониальный язык, доселе неизвестный человечеству?

Минкс подошла к нему и встала прямо перед ним.

— Унижу тебя до чертиков, — сказала она.

Крофтон слегка пошатнулся. Мэтью увидел, как покраснели его щеки. Мужчина взял себя в руки и выдавил улыбку, которая не была ни холодной, ни насмешливой, но казалась по-своему искренней.

— Мисс, — тихо сказал он, — я бы заплатил, чтобы увидеть это.

Мэтью подумал, что пора уходить, пока они не начали свои упражнения с клинком прямо здесь, и один из них или оба не присоединились к вечно сражающимся призракам.

— Извините. Очень рад с вами познакомиться, мистер Холмс, и желаю вам больших успехов в ваших делах с этим доктором Сардоникусом. Минкс… Кэтрин… Я иду к своей невесте и буду наслаждаться ее обществом. Если кто-то хочет меня видеть, скажите им, чтобы шли домой.

Он слегка поклонился присутствующим, но перед уходом оглянулся и увидел, что принцесса клинков и принц оскорблений смотрят друг на друга, как на врагов.

— Хм! — вздернула подбородок Минкс.

Крофтон Холмс издал такой же звук, только более возмущенно.

— До свидания, Мэтью, — сказала Кэтрин, и он спустился по лестнице и ушел.

Глава тридцать четвертая

— Объявляю вас мужем и женой, — произнес преподобный Фенкларен. — Мэтью, ты можешь поцеловать невесту.

Как будто ему требовалось какое-то разрешение!

Венчание состоялось в церкви Святой Троицы в час солнечного, но холодного дня 17 февраля.

Кто только ни был приглашен в этот Божий Дом сегодня! Даже Гарднер Лиллехорн и Лорд Корнбери, который тихо проскользнул в зал и уселся на последней скамье. Казалось, его никто не узнавал.

После того, как Мэтью поцеловал Берри, а она ответила ему взаимностью, все собравшиеся нарушили тишину и начали аплодировать. Первым, похоже, был Еффрем Оуэлс, а за ним — Хирам и Пейшенс Стоукли. Это была волна шума, перепугавшая голубей на стропилах, и птицы закружились в танце.

Обняв Берри за плечи, Мэтью оглядел все эти улыбающиеся лица и заметил на нескольких задних скамьях перед лордом Корнбери мужчину, который не снял треуголку, как это сделали остальные. Этот пожилой джентльмен, встретившись взглядом с Мэтью, снял шляпу и с улыбкой слегка наклонил голову вперед в жесте, который Мэтью истолковал как пожелание удачи.

И в следующее мгновение магистрат Айзек Вудворд исчез.

После этого в таверне Салли Алмонд должен был состояться прием, который, вероятно, затянулся бы допоздна. Как все эти люди поместятся в ее таверне, не смог бы решить даже самый сообразительный человек, но каким-то образом Салли Алмонд проявила свою дедуктивную способность.

Стоя в передней части церкви и приветствуя гостей, Мэтью крепко обнимал Берри. Они много о чем говорили. О том, где они будут жить… о детях… о его работе.

— Я в замешательстве, — сказал он однажды вечером в доме Марми. — Мне нравилась и нравится эта работа, но это кажется несправедливым по отношению к тебе. Я имею в виду… ты же знаешь, что иногда — часто — это опасно. Господи, ты только представь! И все же… это приносит мне удовлетворение. Я бы не хотел отправляться в путешествия за пределы колоний. Но… опять же… справедливо ли по отношению к тебе, что я продолжаю работать на агентство?

— Я тоже не знаю, — призналась она. — Может быть, со временем. После всего, что мы пережили, я пойму. Прямо сейчас я просто не могу сказать, что я чувствую.

Так что им еще предстояло обсудить этот вопрос.

Когда толпа на их веселом и шумном пути к Салли Алмонд начала редеть, к Мэтью и Берри подошел долговязый преподобный Бертрам Фенкларен.

— Я поздравляю вас обоих, — сказал он. — Вы замечательная пара.

— Спасибо, — ответил Мэтью. — Это была прекрасная церемония.

— Эм... можно вас на пару слов? И Берри, конечно, тоже. Не пройти ли нам обратно в гардеробную? Там мы сможем уединиться.

В маленькой комнате Фенкларен, казалось, долго обдумывал то, что хотел сказать, нахмурив брови.

— Вы оба знаете вдову Эдвину Баффентхорп? Она владеет одним из больших особняков на Голден-Хилл. Ее муж — прекрасный человек, очень щедрый по отношению к церкви, — скончался в ноябре.

— Я слышал это имя,