14 мая 1943 года Гиммлер сетовал в письме к Борману: «По-моему, из этого всего следует один вывод: что наша молодежь была отравлена христианским воспитанием, а мы не противопоставили этому соответствующей положительной пропаганды, особенно важной сейчас, в военное время».

И все же Бергер не считал, что рекрутированию пришел конец. Он отыскал союзников – лагеря гитлерюгенда и Трудового фронта. Чтобы опередить призывные комиссии вермахта, Бергер приказал собирать все группы, достигшие призывного возраста, на встречи с представителями войск СС. Офицеры СС были полны решимости не упустить ни одного кандидата. Когда группа учащихся из сельскохозяйственного училища Трудового фронта в Галле провалила лекцию, просто не явившись, офицер заявил, что, если эти ребята попадут в ваффен-СС, их «через две недели расстреляют за саботаж и дезертирство». Остальным в этой школе вручили отпечатанные бланки заявлений о вступлении в войска СС. Когда один сказал, что должен прежде переговорить с отцом, офицер СС осадил его: «Нам незачем связываться со старичьем. Вы все подпишете заявления, или я никого не выпущу. Похоже, вы, свиньи, думаете, пусть другие там гибнут, чтобы вы здесь околачивались?» Заявления подписали практически все.

Один молодой человек, работавший в лагере Трудового фронта, написал отцу, как к ним явились трое эсэсовцев и полицейский с требованием записаться в добровольцы ваффен-СС: «Около 60 человек вынуждены были записаться. Те, кто ослушался, получили взыскания или трое суток ареста. В лагере все возмущены. Некоторые пытались бежать через окно. В дверях стоял полицейский и никого не выпускал. Все наши в ярости. С меня довольно, я стал другим человеком». Отец переслал это письмо Гиммлеру.

Сообщения о принудительной вербовке приходили из разных мест. На фабрике в Мюльхаузе офицер СС угрожал ученикам, что, если они откажутся вступить в войска СС, их родители будут депортированы.

А в эсэсовских частях ужасались при виде нового пополнения, вместе с которым им предстояло принять тяжелые бои. Уже в августе 1941-го, потом и в сентябре 1942 года Ютнер заявлял протесты Бергеру, что «присылаемые пополнения состоят из совершенно непригодных людей» и что из-за «грубых методов вербовки мы получаем людей либо путем обмана, либо путем прямого насилия». Вдобавок части СС были просто засыпаны жалобами из семей, требующих вернуть их родных, насильно зачисленных в эти формирования.

Вновь прибывшие сплошь и рядом не имели никакой военной подготовки. Как писал в одном из донесений Айке, «достаточно на них посмотреть, чтобы понять, что к бою они совсем не готовы».

Однако этнические немцы, навербованные Бергером из разных стран, были еще хуже, чем «добровольцы» из самой Германии. В рапорте штаба кавалерийской дивизии «Флориан Гейер» говорилось: «Этнические немцы проявляют тупое равнодушие и поразительное упрямство, что отрицательно сказывается на моральном духе войск». Поначалу немцы Румынии и Хорватии даже рады были вступить в войска СС, но их рвение быстро сошло на нет. Как сообщало командование той же дивизии, «по-видимому, многие добровольцы из числа этнических немцев не считают войну своим кровным делом, а службу в СС – своим долгом перед немецким народом». Оценки Айке были еще жестче: «Значительное число этнических немцев иначе как умственно недоразвитыми не назовешь. Многие не умеют ни читать, ни писать по-немецки. Они не понимают команд и на этом основании часто не выполняют приказы. Это – лазейка для трусов». Дошло до того, что низкий процент этнических немцев считался маркой хорошей дивизии.

Для командиров СС острота ситуации с рекрутами отчасти смягчалась энтузиазмом волонтеров – жителей европейских стран. 200 тысяч разноплеменных бойцов на время оживляли дух частей СС, привнося в них свою молодую энергию. Но военные будни быстро гасят энтузиазм. Даже призыв к «крестовому походу против большевизма», с которым каждый был согласен, не мог затушевать того обстоятельства, что войска СС вовсе не были, как принято считать, военно-политическим выражением спонтанного европейского движения.

Добровольцы из разных стран, воспитанные в других обычаях и идеях, вдруг оказались под началом носителей чисто прусского духа, в тоталитарном государстве и столкнулись с людьми, которые не понимали людей другого этнического происхождения. Вскоре стало поступать множество жалоб, что немецкие сержанты и офицеры обращаются с иностранцами в совершенно нетерпимой манере – с позиций расы господ. Сопротивление чересчур немецким методам муштры шло преимущественно от фламандцев, голландцев и норвежцев. Гиммлер пытался исправить это «несообразное и психологически ошибочное отношение» и пригрозил, что офицеры, виновные в прегрешениях против грядущего германизма, будут беспощадно изгнаны из рядов СС. В Норвегии бывшие служащие ваффен-СС объединились, чтобы помешать бергеровским вербовщикам. С начала 1943 года резко возросло число заявлений на увольнение из СС от голландцев, датчан и бельгийцев.

Было немало случаев, когда эсэсовскую форму надевали прямые враги СС. Однажды военная цензура перехватила письмо некоего голландца, кадета СС Веера, который писал другу на родину: «Мой оптимизм возрос вдвое, когда наши друзья (союзники) высадились в Италии». «Этого человека немедленно отдать под суд СС», – распорядился Гиммлер. Штурмбаннфюрер Леон Дегреле, бельгиец, герой ваффен-СС, на самом деле вступил в эти войска для того только, чтобы помешать планам отделения фламандской части Бельгии от остальной территории страны и присоединения ее к рейху. Воорхеве, начальник отдела нацистской пропаганды в Голландии, был тайным врагом Германии и всячески противодействовал ее политике; он говорил друзьям, что именно с такой целью присоединился к этой «банде идиотов». Окружной командующий СС предупреждал: «Принимать в войска СС этого человека опасно. Если он вернется в Голландию „героем“, нам будет очень трудно бороться с таким заслуженным фронтовиком».

Даже простаки начали понимать, что данных им обещаний выполнять никто не собирается. Многие вступали в СС из-за посулов вербовщиков Бергера, что, послужив Германии, они обеспечат своим странам независимость в новой нацистской Европе.

Командиры СС поддерживали такое настроение в своих людях, но Гитлер скоро дал понять, что эти надежды пустые. Отношения офицеров с европейскими добровольцами становились все более сложными. Командирам ваффен-СС приходилось изобретать разного рода хитрости. Школа в Бад-Тольце была преобразована в Европейскую военную академию, где иностранным курсантам даже разрешалось критиковать нацистскую партию, в Голландии собирались поставить памятник «воинам германской крови», строились планы «паневропейского будущего», и все это время командиры СС понимали, что картине будущего, которую они рисуют для своих людей, никогда не суждено материализоваться.

Мир, в который когда-то поверили офицеры войск СС, умирал. Идейная связь армии Хауссера, Штайнера, Битриха и Дитриха с организацией СС – не сразу, постепенно, но неминуемо – распадалась. Их вера в фюрера пошатнулась, они отчаялись достичь окончательной победы. Новобранцы никуда не годились, а тут еще моральный кризис у европейских добровольцев.

Войска СС следовали теперь только за собственными знаменами, ведомые командирами, чья верность государству была уже под вопросом.