Я поглядел налево, где еще минуту назад не было никого. Консула не узнать, и одет по-лондонски, и канадский акцент куда-то исчез. Однако на руках, как и прежде, перчатки.

— Добрый день, Консул! Планы на ближайшее будущее у нас такие.

Он слушал, не перебивая, наконец, кивнул.

— Заметано, босс. Я и сам ни с кем кроме вас не стану встречаться. Не то, чтобы я вам особенно верю, все мы люди, все человеки. Но мой Джонни у вас, а я не хочу терять сына. Вы же его не пожалеете, верно?

Джону Рузвельту Перри недавно исполнилось пятнадцать. Славный паренек, мы с ним пару раз вместе сходили на рыбалку. Я поглядел на невозмутимого Шекспира. Кажется, у него что-то такое было с Ричардом, третьим по номеру. У того был свой Консул по фамилии Тиррел.

Консул судит по себе, но спорить с ним не имеет смысла. Все равно не поверит.

— За мною должок, — вздохнул я. — Виновники смерти твоего брата.

Он внезапно усмехнулся, зловеще, вполне по-шекспировски. Хоть сейчас на сцену.

— Я не бездельничал, босс, раскопал всю эту историю. Уолти в Германии убили возле какого-то озера, он ехал в немецкой военной колонне и попал в засаду. Армия Анри Гизана, швейцарцы. А потом их всех с воздуха накрыли да так что земля горела. Вроде как в бою погиб, только что он там забыл? Стал я искать тех, кто выжил, но мало их осталось, босс. Есть одна женщина, Анна Фогель, она с братом вроде как знакомство водила.

Я невольно вздрогнул. Консул — хуже бульдога, вцепится — не оторвешь.

— Твой брат ее спас. Помог с лечением, вывез в Штаты, устроил у Элвина Йорка, тот ее на ноги ставил. Помнишь героического сержанта?

Консул нахмур ился, замолчал надолго. Наконец, тряхнул головой.

— Спасибо что сказали, босс. Чуть не взял грех на душу. Уолти, Уолти, добрая душа! Я ведь нашел и тех, что приказы отдавали. Думали в кабинетах отсидеться! Я не про Анри Гизана, он за свою страну воюет, с него спрос иной.

Вначале я не поверил. Какие приказы? Налет был чистой импровизацией, кто-то сообщил Гизану, что в колонне будет сам Герман Геринг. Мисс Виктория Фостер успела включить в отряд своих людей в самый последний момент.

Внезапно я почувствовал, как холодеют пальцы. Мисс Виктория убита, убиты ее помощники. А я-то грешил на Структуру, на Адди, будь он неладен! И тут я понял, почему Консул назначил встречу именно здесь. Гангстер меряет всех по себе. В центре Лондона средь бела дня я не решусь выстрелить ему в бок. Шекспир, Шекспир!

Как музыка — слова твои! Стань ближе.

Вот пропуск; подойди и дай мне ухо.

— Мертвые мертвы, — констатировал я, глядя в каменное лицо Шекспира. — Но кое-кто еще жив. Те, кого ты убил — марионетки, их просто за веревочку дернули. Искать надо выше, куда веревочка и тянется. Жена твоего брата — из рыцарского ордена Бегущих с волками. Орден враждует с иными, которые входят в Общество Немецкого Средневековья. Они-то, вероятно, все и затеяли. В колонне везли образцы секретной техники с Клеменции. Такой вот расклад, Консул. Все запомнил?

— Бегущие с волками, — негромко повторил он. — Общество Немецкого Средневековья. Клеменция. Не забуду, босс. И — спасибо за доверие, я пройдусь по этой тропе.

Показалось мне или нет, но каменный драматург, слушавший нас, не пропуская ни единого слова, одобрительно кивнул.

Впереди был горный склон, поросший редким лесом, до него рукой подать, но пули били все ближе, выбивая из податливой тверди серые облачка пыли. Стреляли ниоткуда, то ли с затянутого редкими тучами неба, то ли просто из пустого пространства.

— Беги, Мара, беги!

Он вовремя схватил девушку за руку, та зацепилась за выползший на тропу корень и чуть не упала. Пули прошли совсем рядом, одна разорвала ткань на ее плече.

— Беги!

На самой опушке — коренастый древний дуб, узорные листья, густая зеленая крона. Они успели заскочить за ствол, опоздавшие пули с жужжанием врезались в древесную плоть.

— Ты как?

Мара помотала головой, пытаясь ответить, но лишь ухватила губами воздух. Стрельба стихла, однако выглянуть из-за ствола Антек решился не сразу. Когда же отважился, то не заметил ничего, только неровное поле, поросшее редкой травой, почти такое же, как возле шоссе, где они сдерживали русские танки.

— Я думал, война кончилась, — наконец, выговорил он, когда смог, наконец, дышать свободно.

— Война никогда не кончится, — ответила Мара. — По крайней мере, для нас. Зачем ты пошел со мной, Антек-малыш? Зачем.

Он решился и погладил ее по щеке. Девушка на миг закрыла глаза.

— Ты даже не понял, чем пожертвовал.

— Я понял, кого не хочу потерять.

Мара присела на траву. Странный пятнистый комбинезон порван, но пуля не задела. На Антеке был похожий, только с нашивкой на плече. По белому фону — разлапистый черный крест. Когда Антек оказался рядом, она коснулась пальцами ткани.

— Штрафник. Уверена, охотились за тобой. У тебя счастливое свойство — влипать в неприятности. Интересно, куда нас с тобой определили? На Ад не похоже, а если Рай, то почему стреляют?

Он хотел ответить, но внезапно услышал песню. Вначале не поверил, потом прислушался. И музыка знакома, и слова, и, кажется, голоса.

Антек встал, оглянулся, потрогал руками черную кору расстрелянного дуба.

— Я понял, где мы. Это Свентокшиские горы.

— В Польше? — удивилась она. — Но война там кончилась, это последнее, что я прочитала в газете!

Бывший гимназист и бывший доброволец попытался улыбнуться, но губы, покрытые пылью Последнего поля, слушались плохо.

— Ты же сама сказала. Для нас — нет.

А песня гремела уже совсем рядом.

Острый серп Луны за окном, недопитая рюмка в руке. В номере темно, свет я выключил перед тем, как достать из бара бутылку. Сзади, за моей спиной — призраки, их много, и не всех помню по именам. Наверняка там Антонио Сандино, и Легран там, и мисс Виктория Фостер, и сержант Ковальски. Прогнать их невозможно, лучше просто не оборачиваться и смотреть в небо, время от времени прихлебывая виски. Издержки профессии — пить можно только одному в запертом изнутри номере при отключенном телефоне.