Выпад, финт, удар – так звучал их куплет. Парирование, отпор – так звучал припев. Девушки танцевали по рингу под песню, пот щипал их суженные глаза. Мия почти полностью ушла в защиту, уклоняясь взад и вперед на краю круга. Но после трех или четырех минут ее гладиусы будто прибавили в весе. Хоть ей и удалось нанести парочку достойных ударов, Мия уже запыхалась. Недосып давал о себе знать. Недостаток завтрака в желудке тоже делу не помогал. Она знала это так же хорошо, как и все в этом зале; постоянный шквал ударов Джессамины с более легким и быстрым оружием позволят ей достаточно долго продержаться в бою.

Мия была слишком медлительной, и Джессамина пустила ей кровь один-два раза. На левом предплечье появилась алая тонкая линия, на плече – глубокий порез. Дыхание участилось, на губах заблестела слюна. От потери крови хватка Мии ослабла. Легкие полыхали огнем. Джессамина просто улыбалась, сохраняя темп финтов-выпадов, выпадов-финтов. Не давая Мие передохнуть. Но и не спеша наносить фатальный удар. Зачем зря рисковать наткнуться на гладиусы, если потеря крови и усталость выполнят всю грязную работу за нее?

– Боишься меня, Джесс? – Мия сделала выпад, чтобы попытаться блокировать соперницу.

– Ужасно, – ответила рыжая, скользя в сторону и нанося еще одну рану на руке Мии. – Разве не видишь? Я вся трясусь.

Пара кружила друг напротив друга, подняв оружие. В глаза Мии лезла влажная челка.

Пальцы скользили по рукоятям.

Дыхание выходило рывками.

– Значит, Диамо удалось найти противоядие?

Джессамина ядовито улыбнулась.

– Как я слышала.

– Этот идиот не узнает яд, даже если тот станцует на его яйцах в лиизианских каблуках.

– Похоже, шахид Паукогубица с тобой не согласна.

Финт, парирование, выпад.

Мия вытерла рукавом пот со лба.

– Полагаю, когда я вернусь вечером в свою комнату, все будет лежать на своих местах?

– Тебе повезет, если ты вообще сможешь вернуться к себе в комнату, малышка.

Джессамина шагнула вперед, целясь ей в лицо, грудь, живот. Мия запнулась, сделала безрассудный выпад, чтобы заставить рыжую отойти. Джессамина попятилась, крутя клинками, ее движения были быстрыми и уверенными. На губах по-прежнему играла улыбка.

– Не устала еще держать эти старые разделочные ножи для мяса? – поинтересовалась она.

– Что, думаешь, время на твоей стороне?

Джессамина просто ухмыльнулась в ответ. Но Мия ухмыльнулась шире, когда забили колокола, приглашавшие на обед, наполняя зал песней латуни и эха.

– А что насчет Диамо? – спросила Мия. – Думаешь, время и на его стороне?

Джессамина быстро бросила взгляд на юношу, теперь вытиравшего пот и со лба.

– Что, бездна тебя побери, ты несешь, Корвере?

Мия улыбнулась еще шире.

– Я все гадала, хватит ли кому-то из вас дурости. Даже боялась, что переиграла вчера за завтраком. Но вы никогда не отличались сообразительностью. Хотя идея с запиской от Трика была неплоха. Ничто так не выманивает девушку из ее логова, как обещание покувыркаться с двеймерцем, да?

Джессамина прекратила танец, глядя на Мию округлившимися глазами.

– Тем не менее, – продолжала Мия. – Я все же полагала, что Диамо предложит отдать формулу тебе. К твоему счастью, ты лучше владеешь мечом. И галантность так же мертва, как и он.

– Дерьмо собачье, – фыркнула рыжая.

– Неужели.

– Д-Джесс…

Джессамина посмотрела на Диамо, и ее лицо побледнело. Юноша слабо поднялся на ноги, весь мокрый от пота. Он держался за живот, а с его губ стекала тонкая струйка крови. Диамо скривился и застонал, его зубы окрасились алым. Все аколиты отпрянули в отвращении, когда юношу стошнило кровью на пол.

– О Богиня… Ди?

Он упал на колени, и с лица Джессамины сошла последняя кровинка. Быстрее, чем ртуть, Мия шагнула вперед и выбила рапиру из расслабленных пальцев рыжей. Девушка попыталась занять хоть какую-то защитную позу, но Мия отмахнулась от ее стилета и, издав бесформенный клич ярости, глубоко вонзила свой клинок в живот Джессамины.

Рыжая прижала руку к ране, ее глаза расширились. Мия достала гладиус, и брызнула алая струйка. Затем свирепо ударила Джессамину ногой в грудь, и та проехалась по полированному каменному полу. Солис крикнул: «Очко!» В темноте прозвенел гонг. Но вокруг ринга царил хаос. Адонай с Мариэль присели подле Джессамины. Вещатель запел, и кровь затекла обратно в ее тело. Пальцы ткачихи плясали над мерзкой раной в животе, штопая плоть. Но глаза Джессамины были по-прежнему сосредоточены на Диамо.

Юноша стоял на четвереньках среди скамеек. Его снова стошнило кровью на пол. Аколиты попятились, боясь заразиться, появилось зловоние опустевшего кишечника и мочевого пузыря. Трик подбежал к Диамо и присел рядом с ним, не зная, что делать.

– Кто-нибудь, принесите воды! – взревел он. – Помогите нам!

– Вы не станете ничего делать, – отрезала Паукогубица.

На Зал Песен опустилась тишина, нарушаемая лишь долгими мучительными стонами Диамо. Паукогубица встала со своего места рядом с Достопочтенной Матерью. Ее дреды извивались при ходьбе, будто гнездо гадюк. Темные глаза женщины смотрели на Диамо, протягивающего к ней руку. Он лежал на спине, пытаясь что-то сказать, но из его уст струилась только пузырящаяся кровь.

– Шахид, пожалуйста, – прохрипела Джессамина. – Умоляю, спасите его.

Паукогубица моргнула.

– Всем вам были известны правила моего испытания. Те, кто пробует и терпит неудачу, умирают. Никакой пощады. Никаких исключений.

– Мне… – Диамо булькал у ее ног, вцепившись в край мантии. – Жаль.

– О да, – кивнула Паукогубица. – Я и не сомневаюсь.

Юноша закашлялся, на губах запузырилась розовая пена. Затем согнулся в судорогах, и во все стороны брызнули капли кровавой слюны. Трик отошел, а конвульсии усилились. Диамо схватился за живот и закричал, в его горле булькала темная кровь. Он заметался на влажном полу. Его глаза наполнились слезами. Пальцы царапали кожу. И, наконец, после долгих минут воющей агонии, издав последний булькающий вскрик, он замер.

Мия стояла в центре круга.

С окровавленным гладиусом в руке.

– Это тебе за Лотти, ублюдок, – прошептала она.

– Ах ты сука… – Джессамина поднялась на ноги, кровь засыхала на ее тунике и губах. Девушка прижимала руку к тому месту, которое пронзила Мия. – Ты убила его…

– Я? Как? Я не виновата, что он отравил себя. Разве что… – Мия наклонила голову. – Разве что с теми записями, которые он использовал, было что-то не так?

Джессамина подхватила упавшую рапиру, ее лицо исказилось в оскале.