Двое смертников с незавершенными «мясорубками» были внизу. Юнцы из тех, кто грезит Божественными Чертогами. Хантре прикончил обоих магическими импульсами: пусть они всего лишь жертвы проповедников-манипуляторов – это их ни на грош не оправдывает. Если ты готов оплатить свой входной билет в Божественные Чертоги жизнями случайно подвернувшихся людей, чем ты лучше обыкновенного головореза с большой дороги, который тоже убивает ради своей корысти?

Тюрьма напоминала запущенный зверинец: вонь, грязная солома, по мискам из-под баланды ползают насекомые. Оглушив сторожа, Хантре снял у него с пояса ключи и торопливо отпер решетчатые дверцы камер. Пятеро агентов Ложи, в придачу несколько женщин и подростков, похищенных из местных сурийских семей, не угодивших Ктарме.

Оковы на магах были попроще, чем те, которые надели на Хантре и Тейзурга люди Поводыря. Он справился с заклятьями, хотя израсходовал на это довольно много сил. Зато теперь он не один. Правда, союзники у него истощенные и измученные, придется их прикрывать.

О том, что сам он тоже истощен и измучен, Хантре даже не вспомнил.

– Стойте!..

Не послушались. Двое подростков бросились к лестнице – и наверх, только грязные голые пятки замелькали. А потом донеслись их крики…

– Выходим по моей команде, я пойду первый, – бросил он отрывисто. – Коллеги, позаботьтесь о женщинах. И будьте готовы гасить огонь.

– Это по моей части, – отозвался рослый маг с воспаленным гноящимся рубцом на щеке. – Я не только боец, еще пожарный. Лучше меня пустите вперед.

– Вместе, – предложил Хантре. – Вы берете на себя огонь, я всю эту дрянь.

Наверху уже горело, возле лестницы ощущался жар. Мальчишки, которые выскочили, не дожидаясь остальных, лежали среди битых кувшинов в пузырящемся масле. Мертвые. Содрогнувшись, он мысленно пожелал им добрых посмертных путей.

Ктармийцев стало больше, но они держались на расстоянии от подожженного строения.

«Завести бы ручную саламандру…» – мельком подумал Хантре, подавшись в сторону, чтобы пропустить вперед мага Ложи.

Тот оказался хорошим пожарным: в два счета заставил пламя скрутиться в тонкие смерчи-жгуты и открыть людям проход.

Над двором кружились хлопья копоти, в оставшейся позади постройке клокотало масло и трещали балки. Где-то по соседству заколотили в гонг.

– Уходите, – велел Хантре. – Я задержу их. Вам есть где укрыться?

– Приходите в харчевню «Тростниковая дева», в северной части города, у речки, – скороговоркой отозвался приземистый маг с вытекшим глазом, похожий в своих лохмотьях на профессионального нищего.

Ага, хорошо. Идти туда или нет, он еще подумает, но у Ложи тут есть штаб-квартира – скорее всего по договоренности с местными властями, – и о тех, кого он вытащил, позаботятся.

Дальше стало горячо. Ему только вначале показалось, что ктармийцев набежало много – всего-то с полдюжины магов и амулетчиков, но надо было связать боем их всех, чтобы никто не кинулся за беглецами. Вдобавок подоспела городская стража и примчались наемники купцов, доверивших злополучному складу свой товар. Вокруг царила толкотня и неразбериха.

Он плохо помнил, как унес оттуда ноги. Воздух был едкий от гари, в глазах рябило от сияния взошедшего солнца. И свет, и грохот, и запахи, и крики, и эхо магических импульсов он воспринимал, как сплошную рябь, и шел сквозь эту рябь, уклоняясь от столкновений с тем, что несло угрозу. Вызволенные заложники в безопасности – это он почувствовал, теперь можно и о себе подумать.

Впрочем, «подумать» – сильно сказано: его мысли превратились в такую же пронизанную солнцем рябь, как все остальное.

Он не ощущал хода времени, ничего толком не видел и не слышал. Ни с кем не сталкивался на кривых сулетских улицах только потому, что народ от него шарахался. Хантре напоминал сумасшедшего оборванца: без тюрбана, грязные огненно-рыжие волосы острижены вкривь и вкось, лицо перемазано сажей, одежда выглядит так, словно он нашел ее на свалке или отобрал с боем у городского попрошайки.

Мелькнула мысль о «Тростниковой деве»: коллеги из Ложи говорили, там есть речка – значит, можно искупаться. Но кругом такая рябь, что не поймешь, в какой стороне находится «северная часть города».

Потом в этой ряби, зыбкой, как мозаичные пятна света на воде, появилось что-то плотное, темное и безусловно опасное. Оно двигалось следом за ним, сокращая дистанцию.

Хантре наконец удалось вернуться из «ряби» в обычную реальность. Или, вернее, привести свое восприятие реальности в согласие с обычными человеческими мерками. Он обнаружил, что его занесло на какие-то задворки: ветхие сараи, грядки за покосившейся тростниковой оградой, на которой сохнет белье, вокруг бродят куры, в тени лежат пятнистые свиньи. Из окон опоясанного галерейками жилого дома кто-то выглядывает, но там бояться некого, они сами его испугались, – опасность притаилась за углом. За двумя углами сразу, его пытаются окружить.

Первый удар он успел блокировать. Второй его зацепил, но не сильно. Если бы удалось восстановиться, быстро бы с ними разобрался, но сейчас преимущество у них. Справа так и лупили импульсами, он переключил все внимание на оборону, даже достал их ответным ударом, но тем временем еще двое ктармийцев слева закончили плести заклятье – что-то мощное, он понял, что вряд ли сможет с этим что-нибудь сделать, а они эту пакость вот-вот активируют, идут последние секунды…

Истошный вопль заставил и его, и противников повернуться на звук. От сараев прямо на магов Ктармы во весь опор мчался всадник верхом на свинье: кто-то маленький, с ведром на голове вместо рыцарского шлема, в цветастой хламиде и с лопатой наперевес. Рыцарь Ведра истошно вопил, свинья визжала – и они врезались в опешивших магов раньше, чем те успели метнуть во врага свое заклятье. В результате оно все-таки активировалось и накрыло всех четверых, включая захлебнувшуюся визгом свинью.

Послав еще один импульс в недобитых противников справа – те после этого отступили, унося своего третьего, – Хантре бросился к шевелящейся куче. Несчастная свинья пускала кровавые пузыри и сучила передними ногами, задние были парализованы. Один из ктармийцев лежал ничком и не двигался, второй мычал, закатив глаза, а недавний наездник пытался отползти подальше от свиньи, но запутался в скатерти, которую он заодно с ведром позаимствовал с ограды. На пестрой ткани расплывалось кровавое пятно, почти неразличимое среди красных и бежевых узоров.

Чары невидимости, прикрывавшие его до последнего времени, окончательно рассеялись. Хантре перенес его в тень сарая и достал нож.

– Зарезать меня хочешь, рыжий ворюга, чтоб никто больше тебе о крыске не напомнил? – с ненавистью просипел гнупи, болезненно щуря слезящиеся от солнечного света глаза.

– Ага. Нет Шныря – нет проблемы.

Утро все-таки наступило. Четверо выживших людей позавтракали на разгромленной кухне. Вчерашние лепешки пришлось собирать с пола, зато нашелся уцелевший горшок меда и бочонок маринованной с пряностями свинины, которую едят в этих краях только в таком виде, чтобы не подцепить паразитов. Отскребать от стен намертво влепившиеся куски козьего сыра не стали – наверное, демоны этим сыром швыряли друг в друга, вроде того как в Овдабе зимой играют в снежки. За дверным проемом, в полутемной трапезной с поломанными столами и скамейками, над скисшей кроваво-молочной лужей гудели мухи, зато за окнами сияло солнце, и союзники из Хиалы убрались восвояси.