— Вы думаете, что этого будет довольно?

— Уверен. Теперь об Иванове в Швейцарии знает вся страна. В том числе, будем надеяться, и те, кому надлежит знать.

— Может, для верности еще пару статей?

— Хватит, я сказал! Будем считать, что мы его раскрутили. Об Иванове на этой неделе больше, чем о семье Пугачевой, писали! А это, я тебе скажу, результат!..

— Рубль вызывает Червонца. Как слышите меня?

— Слышу тебя, Рубль. Доложи обстановку.

— Гривенник на месте.

— Давно?

— Как вы приказывали. С момента открытия касс.

— Где он находится сейчас?

— Там, где вы приказывали. Возле касс.

«Кассами» на языке радиопереговоров назывались банки. Рублем был наблюдатель. Червонцем — майор Проскурин. Гривенником — Иванов. По умению и кличка. Хотя если честно, он и на гривенник не тянул. От силы на полушку.

— Понял тебя, Рубль. Что еще?

— Гривенник ведут неизвестные. Как поняли меня? Ведут неизвестные.

— Сколько?

— Больше, чем вчера.

— Насколько больше? На одного? Двух?

— Нет, на еще больше. На гораздо больше. Сейчас попробую подсчитать...

Гривенник второй день околачивался возле фасадов банков в столице Швейцарии Берне. И очень удивлялся тому, где околачивается. Потому что представить не мог, что когда-нибудь будет ходить по столице Швейцарии! Вот так вот запросто! Собственными ногами! Простой российский «гривенник», рядовой инженер по котлоагрегатам и вдруг по столице Швейцарии, как по какой-нибудь Рязани!..

— Девять, — сообщил Рубль.

— Сколько?!

— Пока насчитал девять.

— Может, ты кого-нибудь из швейцарцев прихватил?

— Нет. Они за ним уже два часа наблюдают. Червонец вытащил сотовый телефон.

— Слушаю! — поднял трубку в номере отеля Четвертной.

— Я видел на витринах девять мужских костюмов, — доложил Червонец.

— Девять?! Зачем так много?

— Столько я видел.

— Ты смотрел на всех витринах?

— Предполагаю, что на всех.

— Посмотри на всех витринах! Обязательно на всех!..

— Хрен он нас к золоту допустит! — изрек один из охранников Юрия Антоновича. — Второй день, как шлагбаум поперек пути стоит!

— И не он один, — заметил другой.

— Почему?

— Видишь вон тех четырех мужчин?

— Тех, что витрину рассматривают?

— Тех, что делают вид, что рассматривают.

— Ну?

— Они наши. И они следят за Ивановым.

— Как ты определил?

— По рожам... Проходящих мимо швейцарцев! И по их рожам. Западные ребята чистенькие и гладенькие. А эти, как кирзовый сапог...

— Ты чего не побрился? — спросил Папа Паленого, блудливым взглядом рассматривающего содержимое витрины магазинчика женского белья.

— А чего?

— Того! Твоя харя за километр зоной отсвечивает. На всю Швейцарию.

— Забыл, Папа! Ну забыл, в натуре!

— И плеваться сквозь фиксы забыл?

— Забыл!

— В следующий раз забудешь — урою.

Крапленый, словно верный хозяйский пес, ощерился на, проштрафившегося Паленого, готовый, по первому приказу рвать его в куски.

Паленый отступил на шаг.

Меченый на всякий случай застегнул верхние пуговицы на рубахе. Чтобы прикрыть кресты наколотых на груди куполов церквей.

— Ладно, хватит загорать. Нашли место! Пошли другую витрину искать. А то на нас оборачиваются...

«Господи! Урки! В столице Швейцарии! — поразился подполковник Громов, наблюдая за блатной, развинченной походкой отходящих от витрины с женским бельем четырех мужчин. — Урки-то здесь откуда взялись? В Швейцарии!..»

— Мне, кажется, этот тоже, — глазами показал Джон Пиркс на неспешно гуляющего подполковника.

— Почему?

— Походка не наша. Русская походка. Так только русские ноги переставляют. И потом, он никуда не уходит. Он гуляет туда-сюда. Уже полтора часа.

— И еще вон те, четверо. Которые за людьми Королькова присматривают. Они тоже не просто так.

— Этих я заметил. Сколько же их всего?

— Много. Для нас двоих слишком много...

— Ты гля! Какие у чувихи брюлики! И котлы у ее чувака! Они же желтые! Папа, дай я их сделаю. Я их в момент сделаю. Они же здесь лохи!

— Стоять! Мы не за брюликами сюда приехали!

— За чем приехали. Мочила все равно не даст!

— Кто сказал!..

Гривенник вздохнул и прошел к другому входу в другой банк. Чтобы немножко постоять там.

Вслед ему двинулась братва.

За братвой — подполковник Громов.

За подполковником и братвой — люди Юрия Антоновича.

За подполковником, братвой и людьми Юрия Антоновича на уже третьей, сменившейся с утра машине проехали Джон Пиркс с референтом...

— Ты смотри, и эти туда же! — удивился один из наблюдателей. — Срочно вызываю Червонца.

— Червонец на связи.

— Здесь Дядя Сэм.

— Кто, кто?!

— Дядя Сэм.

— Что он делает?

— Сопровождает на машине Гривенника.

— Ты точно видел?

— Точно!

Червонец вызвал Четвертного.

— На витрине вывесили два новых импортных костюма.

— Каких импортных? — не сразу понял Четвертной.

— Импортных! Которые Дядя Сэм носит.

— Дядя Сэм?!

— Да. Он!

— Господи! А этот-то откуда?..

— Продолжайте слушать! — отдал распоряжение оперативникам Четвертый, сбросил с головы наушники и вышел на доклад Третьему.

— Срочный доклад Третьему.

— Третий слушает.

— В радиообмене зафиксирован новый, ранее не фигурировавший объект, — доложил Четвертый — старший группы операторов радиоперехвата и радионаблюдения. — Они говорят о каком-то Дяде Сэме...

— Четвертый доложил, что они упоминают в радиопереговорах новый объект под кодом Дядя Сэм, — доложил Третий Второму. — Просим указаний по новому объекту.

Второй вышел на доклад к Первому. И самому главному.

— Я слушаю, — сказал Первый, находящийся в своем кабинете в Москве.