ни прочие, подобные им, такими вопросами не задаются. Они твердо усвоили раз и навсегда: «водка дана, чтобы пить ее, осетрина — чтобы есть…» А вся Жизнь в целом дана, по их глубокому убеждению, для того, чтобы они «удовлетворяли свои растущие потребности», и ось Земли проходит непосредственно через их пуп. Они никогда не колеблются в этом мнении, и душа их не может болеть за другого человека или за общее дело.

Столкновению двух типов человеческих характеров, собственно, и посвящен роман «Личная жизнь директора» — столкновению людей совестливых, нравственных по своей сути, и тех, кто лишен этого  н е у д о б н о г о  качества.

Роман «Личная жизнь директора» тоже увидел свет на страницах журнала «Октябрь», в первых двух номерах 1979 года. Так же, как и повесть «Рисунки на стене» («Лена и Машенька»), он встретил сочувственное внимание критики и читателей, был отмечен как интересное, значительное явление современной советской литературы. О романе много писали, сейчас по нему снимается фильм. Хотя эта книга и лежит в русле так называемой «производственной» тематики, она значительно шире ее, потому что на основе сугубо производственного конфликта автор сумел поднять вопросы нравственно-философского характера.

Да, если в повести «Лена и Машенька» нравственные искания героини связаны, как правило, только с ее личной жизнью, то в романе поступки и движения души его главного героя Игоря Новикова даны на широком фоне общественной и производственной жизни, а вернее — неразрывно вплетены в этот фон, словно вышиты по его канве, по его основе. И это вполне понятно и оправданно: Игорь Сергеевич Новиков — руководитель большого коллектива, от него зависят судьбы многих людей, в некоторой степени именно в его руках вера этих людей в справедливость, добро, общее дело.

Роман ведется от лица самого Игоря Сергеевича Новикова, еще сравнительно молодого человека, вся взрослая, трудовая жизнь которого прошла в городе Таежном, на целлюлозно-бумажном комбинате, директором которого он не родился и не стал вдруг — ни с того и ни с сего, а шел к этому исподволь, день ото дня. И комбинат, и сам город для Игоря Сергеевича Новикова — дело жизни, его личное дело. Хотя роман и называется «Личная жизнь директора», но оказывается на поверку, что никакой личной жизни у Новикова нет — есть злая, глупая потребительница жена, есть маленький сын, которого он горячо любит и не особенно часто видит, есть любимая женщина, которую он не решается назвать  с в о е й, потому что… Он даже сам не знает толком почему? Боится осиротить сына, боится обездолить свою тунеядку жену, боится неприятностей по работе — словом, боится жертв, а вернее сказать, он пока еще не готов к ним. Пока… Потом он, может быть, и наладит свою чисто личную жизнь, а пока вся она опутана производственными заботами и хлопотами, и не разберешь, где кончается личное и где начинается общественное. А может быть, так будет всегда, может быть, Игорь Новиков такой человек, что не делает различия между двумя этими ипостасями? Да, отвечает Валерий Гейдеко всем ходом повествования, Игорь Новиков именно такой человек. И в этом нет ничего удивительного, таких людей у нас много, они движут жизнь, на них-то и держится наш дом, они не досужая выдумка беллетриста, а продукт нашего социалистического общества.

Валерий Гейдеко далек от идеализации своего героя, можно сказать, что он даже излишне суров с ним — в своей исповеди читателям Игорь Новиков говорит много такого, о чем мог бы и помолчать, что характеризует его как человека не всегда правого в своих поступках и не всегда благородного в мотивах своего поведения. Но сила его в том, что он способен смотреть на себя критически, способен судить себя сам более строго, чем судят его окружающие.

Пружина внешнего действия романа, его конфликт, на первый взгляд, носят чисто производственный характер. Смысл его в том, что случилось чрезвычайное происшествие — в реку Алгунь вдруг хлынули ядовитые стоки с комбината, нанесли серьезный ущерб природе. Почему это произошло? Потому что не сработали очистные сооружения. Вот и все дела, вся ситуация. Но это только на первый взгляд, а на самом деле за этим чисто производственным конфликтом стоит реальная жизнь реальных людей, противоборство характеров, поединок равнодушных лентяев и позеров, таких, как главный инженер Черепанов, начальник очистных сооружений Плешаков, и им подобных, с людьми, искренне преданными своему делу, такими, как тот же Новиков, главный технолог комбината Чантурия, Авдеев, Печенкина.

Помимо характера главного героя Игоря Новикова, особого внимания, пожалуй, заслуживает характер его основного противника Вадима Черепанова. Главный инженер комбината Вадим Черепанов во многом сродни тем самым приятелям чеховского студента Васильева, о которых шла речь выше, которые не знают рефлексий и мук совести, потому что душа их устроена слишком просто, а силы их нацелены только на одно — потребление благ жизни.

В единоборстве с Черепановым Новиков одержал полную и безоговорочную победу. Хотя, если вдуматься, это не было единоборство: на стороне Новикова выступили многие люди, в том числе и те, на кого он не надеялся, — Чантурия, Стеблянко, председатель горисполкома Авдошина. И, может быть, именно тот факт, что в сложной жизненной ситуации Новиков не остался один, что у него нашлись союзники, помог ему взглянуть на дело и на того же Черепанова с новой стороны, помог критически осмыслить происшедшее:

«Мне снова вспоминается вчерашнее заседание. Когда расходились, переговариваясь, с шумом сдвигая стулья, подошел Черепанов.

— Ну как, старик, доволен, что утопил меня?

— Ты сам себя утопил. Притом не сегодня, а давным-давно это началось.

— Больше ничего не хочешь мне сказать?

Я посмотрел ему в глаза — в них перемешались привычная нагловатость и что-то новое, заискивание, что ли. Я подумал и ответил твердым голосом:

— Почему же, хочу. Мне очень обидно, что ты разучился улыбаться. Как-нибудь посмотри на себя в зеркало: вместо улыбки у тебя ухмылка. Кривая, циничная усмешка, ухмылочка. А ведь когда-то очень красиво умел ты улыбаться.

Я почувствовал огромное облегчение, произнеся эти слова. Как не любим мы говорить правду в лицо — боимся обидеть… потом сами удивляемся: откуда он такой, куда люди смотрели? Но ведь люди — это мы сами, и никто другой… И, быть может, в том, что Вадим вырос иждивенцем, есть доля и моей вины — кому приятно воспитывать взрослого мужика, требовать с него, настаивать… Куда проще откупиться подписью под