В октябре 1880 года состоялся «Процесс 16-ти» арестованных народовольцев. Пятерых приговорили к смерти. В это время взрывы прекратились, наступило умиротворение в обществе. И царю, конечно же, следовало помиловать всех пятерых. Но Александр простил лишь троих. Двое были приговорены к виселице. Это молодой А. Пресняков, уличенный в убийстве агента Жаркова. Кроме того, при аресте, отстреливаясь, Пресняков убил ни в чем неповинного швейцара. И Квятковский, замешанный во взрыве в Зимнем дворце, унесшим столько жизней.

Это была первая казнь после повешенного Млодецкого. Но тогда казнили террориста, прилюдно напавшего с пистолетом, казнили тотчас после чудовищного взрыва во дворце. А сейчас, когда покушения прекратились, ярость поутихла даже у тех, кто прежде требовал крови. Общество отвыкало от покушений и казней. И вот – напомнили.

Вешали Квятковского и Преснякова опять публично – все на том же Семеновском плацу.

Несколько лет назад Квятковский участвовал в освобождении Преснякова из тюрьмы. После чего долго его не видел. Теперь они встретились на эшафоте.

«Оба причастились, оба обнялись – сперва со священником, потом (с уже завязанными руками) поцеловались друг с другом, поклонились войскам… Когда повешен был Квятковский, Пресняков прослезился. Через минуту его ожидала та же участь… Ужасное впечатление! Я смотрю очень несочувственно на нигилистов, но такое наказание страшно» (из дневника генеральши Александры Богданович).

И ей вторит хозяйка еще одного петербургского салона (на этот раз – литературного, где частым гостем был Достоевский) Елена Штакеншнейдер:

«Тяжелое и нехорошее впечатление производит эта казнь даже на нелибералов».

Эта публичная казнь была желанным сигналом для народовольцев. Царь не хочет играть по новым правилам, и теперь они получили моральное право действовать! Кровь за кровь!

«Теперь мы, кажется, с ним покончим», – заявил Александр Михайлов.

И Великий И.К. начинает действовать.

После неудачи на Каменном мосту Михайлов решает сохранить тот же принцип – взорвать царя на одном из его постоянных маршрутов.

Действуют по опробованной схеме: в ноябре создают наблюдательный отряд, который устанавливает непрерывную слежку за выездами царя.

Среди членов этого отряда была Софья Перовская и два совсем молодых человека – студенты Игнатий Гриневицкий и Николай Рысаков.

«Наш отряд должен был определить, в какое время, по каким улицам… царь совершает свои выезды и поездки по городу» (С. Перовская).

Выяснили: царь ездил в карете, постоянно окруженный шестью всадниками из казачьего конвоя Его Величества. Карета и всадники на великолепных лошадях мчались очень быстро. Что касается маршрутов царских поездок, то дневные маршруты царя часто менялись. Зато воскресный маршрут был неизменен. По воскресеньям в полдень царь ездил в Михайловский манеж на развод караулов гвардии. Время выездов соблюдалось с пунктуальной точностью. После чего возвращается в Зимний дворец… При этом были только два пути его возвращения во дворец. Один путь – через Малую Садовую улицу. И второй путь – через Екатерининский канал.

В конце ноября на совещании наблюдателей подвели итоги. Софья Перовская заметила, что на повороте на Екатерининский канал кучер вынужден придерживать мчащихся лошадей, и карета едет почти шагом. И она сказала:

«Вот оно – удобное место. Именно в этот момент можно прицельно бросить бомбу… Что же касается пути царя через Малую Садовую (который был самым частым), там – самый центр города и много агентов полиции. Поэтому лучше всего было заминировать подвал одного из зданий на этой улице. И оттуда взорвать карету».

Вот для чего Баранников искал и нашел квартиру на Малой Садовой. В снятой квартире решено было устроить магазин сыров. И под вывеской сырной лавки начать рыть подкоп. Роль супружеской четы – хозяев этой сырной лавки – исполняли народоволец, вчерашний псковский помещик, дворянин Юрий Богданович (однофамилец генеральши) и народоволка Анна Якимова.

Псковский помещик Юрий Богданович имел типичную наружность русского купца – рыжая борода лопатой, широкое красное лицо. Под именем воронежского купца Евдокима Кобозева они с «супругой» въезжают в подвал и открывают здесь торговлю сырами.

В конце января, устроившись в магазине, народовольцы решают начать рыть подкоп… И в том же январе месяце произошло событие, о котором Достоевский никогда не узнает, но которое наверняка очень взволновало бы автора «Бесов».

Герои его неосуществленного романа получили письмо от героя романа осуществленного: «бес» Нечаев написал письмо народовольцам!.. И это письмо потрясло их и горячо обсуждалось народовольцами.

Он воскрес из небытия – герой романа, восемь лет назад похороненный в каземате, в одиночной камере.

Сей фантастический человек сумел превратить своих тюремщиков в своих… курьеров! Причем тюремщиков главной тюремной цитадели России – секретного дома Алексеевского равелина Петропавловской крепости. Через окошечко в двери камеры Нечаев начал вести разговоры со скучающими охранниками. Бывший учитель Закона Божьего умел говорить с простыми людьми. Он объяснил им, что сам он – мученик, пострадавший за народ, исполнявший заветы Христа – служить бедным. При этом он внушал им веру в свое тайное могущество. И однажды его продемонстрировал. Это была та пощечина самому шефу жандармов генерал-адъютанту свиты Александру Потапову, вставшему после этого на колени! С того момента Нечаев мог преспокойно рассказывать охранникам о высоких покровителях, о том, что за него горой стоит сам наследник. И Нечаев принадлежит к его партии, потому и пострадал. И партия истинного христианина цесаревича вскоре победит Антихриста Александра II. «Наш орел» – так стали называть охранники могущественного заключенного.

И Нечаев отправляет охранников со своим письмом к народовольцам. Они свято верят, что несут его письмо сторонникам могущественной партии наследника престола… Так они доставили письмо Нечаева народовольцам.

Это случилось в последний месяц жизни Достоевского.

«В один из трескучих морозных вечеров», как вспоминала Вера Фигнер, на одной из нелегальных квартир народовольцы читали первое письмо Нечаева.

Нечаев обращался к ним «как революционер, выбывший из строя, – к товарищам, находившимся на свободе». «Письмо Нечаева носило строго деловой характер – просто и прямо Нечаев ставил вопрос о своем освобождении» (Вера Фигнер).

«Освобождать!» – единодушно кричат все собравшиеся с «необыкновенным душевным подъемом».

Обсуждаются фантастические варианты побега Нечаева. Через канализацию во время прогулки заключенных или захватив царскую семью во время богослужения в Петропавловском соборе с помощью верных Нечаеву охранников, и так далее.

И народовольцы пишут ответ Нечаеву с предложениями плана побега. Так начинается эта переписка – наших алёш карамазовых с «бесом».