(Космическая ракета, готовая к старту, люки задраены, полная автономия.)

И ее тоже?! Она ж не влезет!.. Знал бы, поймал грузовик…

Влезет, говорю я твердо. Давай с двух сторон, потому что соседей все равно нет.

Чем ты ее набила, если не секрет? Камнями? Обет послушания такой?

Посудой. Потому что она моя.

(Ложки-вилки, пара кастрюль-сковородок, разрозненный сервиз, тот самый, подаренный, который мама отдала нам; все побитое, в чайном налете; я хочу забрать обломки, чтобы потом склеить или выбросить, но для начала вывезти отсюда, добраться до места назначения и там уже рассыпаться в пыль, в пыль, в пыль.)

Водитель, добродушный мужик лет пятидесяти, всю дорогу трепался то ли с Петей, то ли сам с собой.

Молодожены? Переезжаете? Помню, как мы с женой шифоньер на трамвае везли, шутка ли, от самого магазина, а потом на новой «копейке» чугунную ванну. Вот те крест, вошла в салон как огурчик, а она побольше будет, чем ваш агрегат. Кстати, что это там брякает, не разобьется? Хорошая машина «копейка», не то, что нынешние, и ванна хоть куда, до сих пор ни царапины. Жена нудит, чтоб я ее в покраску отдал. Нашла дурака! Ее ж перед покраской обдерут, е-мое, эмаль снимут и прости прощай.

(Слушай, а у Баева ключ есть? — беспокоится Петя. Он домой попадет?)

Кота не забудьте первым выпустить, продолжает водитель, пусть все лишнее на себя соберет, квартирка чище будет.

Это кошка, уточняю я.

Тем более, оживляется он, кошки такие гадские существа, хуже котов. Сейчас я вам расскажу. Приходит к нам один тип, бывший одноклассник моей жены…

(Ты как? — шепчет Петя. Потерпи, уже полдороги проехали. Между прочим, мне даже приятно. Я потому и не стал его разубеждать, ничего?)

…и как эти бестии поняли, что я его на дух не переношу!.. А он разделся, значит, и шапку свою на галошницу положил. Нет чтобы на полку, как люди. Ну, значит, мой тузик эту шапку хвать и под стол. Обгрыз завязки, обслюнявил, наморщил ушаночку-то и потом на место вернул, як тут и було. А кошка моя, Матрешка, стащила котлету и в шапку ее сховала. Посидели мы, значит, выпили, пошли гостя провожать, он за шапку, е-мое!..

(Позвони мне завтра, только обязательно. Сходим куда-нибудь, снова шепчет Петя, который тоже внезапно стал разговорчивым.

Не могу, я послезавтра дифференциалку сдаю, у меня же как сессия, так обязательно что-нибудь приключается. Тебе, аспиранту недорезанному, не понять.

Чего это мне не понять, обижается Петя, я тоже буду сдавать, кандидатский минимум. Английский, например. Подтянешь? А то я на бытовые темы не очень…)

…или вот кормежка, тот еще номер. Одной наложишь в миску — морду воротит, другому — та же картина. А стоит только сказать: «Тузик, щас Матрешке отдам», так он сразу несется и из кошачьей миски жрет. Мы им так и кладем, каждому в чужую посудину, верняк.

(Узнаю у наших, говорит Петя, может, кто на лето съезжать будет.

Не надо, отвечаю, лучше домой. Жила же я там на первом курсе, и ничего.)

У подъезда Руслан, встречает. Они с Петей перетащили мой багаж наверх и испарились — работа. Родителей тоже нет, и это прекрасно, потому что стиральная машина теперь стоит посреди прихожей, и в прихожей снова не повернешься.

Сашка и Лешка с увлечением погнали Милку. Милка, обдирая обои, взлетела по косяку под потолок, опасливо смотрит вниз, на близнецов, примеривается, допрыгнет ли до ближайшего шкафа… Ну вот, им есть чем заняться, а мы пока вещи разберем, говорит Нинка.

Боже, какие ужасные занавески. Мы их на тряпки пустим, не возражаешь? И вот эти чашки я бы тоже… нам как раз черепки нужны, мы мозаикой занялись, собираем по знакомым, у кого чего разбилось. Правда, нам лучше плоские, от тарелок, но и эти сойдут. Например, если вазу инкрустировать, там требуются выпуклые элементы.

Погоди, хороший ножичек, оставь. Наточим его, будет как новенький. А пепельницу зачем прихватила? Ты что, куришь?

Потому что она моя.

Машинка простояла в прихожей полгода, потом ее наконец-то выкинули. Остатки посуды вернулись к маме, под мои книжки папа завел еще одну полку (а мне казалось — библиотека). Ну а дальше все ясно.

Сезонка на электричку, сразу на квартал — сидеть мне летом в городе, не пересидеть. Извернуться, но купить новую швейную машинку, которая будет весить не более пяти килограмм и иметь функцию «оверлок». С Олежкой договориться, чтобы заказы давал поближе к дому, на юго-востоке. Гарику написать, написать, заставить себя. Допустим, одно письмо или половинку. На Викины фокусы не реагировать. Милку жестокими мерами — вплоть до мордобития газетой — к лотку приучить. Книжку Янссена законспектировать. Раздобыть у В. П. статпакет для обработки результатов эксперимента, и пусть папа установит. Прекратить закупаться «Натсом», вообще вычеркнуть его из рациона. Баевскую зачетку с фотографией времен «Аквариума» отнести на помойку. К Маринке больше не ездить, потому что шанс встретиться там с Баевым весьма велик. Считай, что твои новые друзья отошли к нему, что это компенсация за Милку, быть может, не вполне адекватная, но победителей не судят. Вообще само слово «Баев» из словаря вымарать со всеми примыкающими к нему однокоренными. Получить паспорт. Забрать из комнаты Гарика портрет молодого мужчины и повесить его здесь, под стекло. Нет, под стекло не получится. Ему не место под стеклом. Вытряхнуть из стола свои школьные тетрадки, которые родители зачем-то хранили. Отдать Пете долг. Он будет отказываться, ну и пусть. Что еще?

Кажется, все.

«…что такое сидеть на чемоданах. Жду ответа из Канады, где, тьфу-тьфу-тьфу, начало что-то складываться. Невероятно, но факт — та самая статья, в соавторы которой меня когда-то включил Кузнецов, пошла в американский журнал с приличным импакт-фактором и теперь может склонить чашу весов в мою пользу. А я-то, дурак, упорствовал, чтобы меня убрали из списка. Помню, Кузнецов сказал — никогда не знаешь, что в жизни пригодится. Как в воду глядел. Впрочем, тебе это наверняка неинтересно.

Меня также вдохновляет пример Крокодила, которого мы на прошлой неделе проводили в Штаты. Мира ничуть не расстроилась, ей только жалко Пупсю, который не увидит отца до следующего лета. Она говорит, что люди не могут потерять друг друга, если они друг другу нужны. Мне бы ее уверенность».

«…в армию, если не успею умотать в Канаду. Впрочем, служба здесь не тягостная, мальчики и девочки живут в общих казармах, строем не ходят, по выходным едут на побывку домой и т. д. Может, оно и неплохо — находишься на полном государственном обеспечении и не надо каждый день контактировать с Настей, общение с которой меня чрезвычайно утомляет. Мы, кажется, дозрели до развода, но пока об этом речи не идет, т. к. с социальной точки зрения этот шаг ударит по нам обоим. Кроме того, я как честный человек должен помочь ей выбраться отсюда, если и сам когда-нибудь выберусь.