«Как скоро из метательных орудий стали бросать в неприятелей множество тяжелых камней, то тотчас они начали отступать. Когда придвинули к стенам баран и сильно стали бить в оные, тогда многие воины спустились в ров, принялись подрывать, вырубать и разламывать камни, служащие стене основанием. Между тем беспрестанно били в стену бараном и мало-помалу проламывали сие твердое и непоколебимое здание. Подрывши стену и сделавши ее висящею над подкопом, воины под- перли ее прямыми чурбанами, навалили груду сухого и легко воспламеняемого лому и, подложив огонь, вышли. Как скоро пламя усилилось и начали гореть подпоры, то вдруг две башни вместе со стеной, между ними находящеюся, треснули, обрушились и упали».

Таким образом, осаждавшие могли ворваться в город, где происходили сцены беспощадного убийства, грабежа и насилия, с одной стороны, и отчаянного сопротивления, борьбы за жизнь и свое имущество — со стороны побежденных. Сделав распоряжение о том, чтобы оказана была пощада всем безоружным и просящим о помиловании, Никифор, по обычаю времени, предал город грабежу и объявил всех жителей военнопленными. Эмир и старший сын его Анема и знатные жители города вместе с богатой добычей, захваченной завоевателями, были отделены в качестве государственной собственности, остальное было предоставлено военным начальникам и простым воинам. Взятие столицы означало подчинение всего острова, и действительно дальнейшего сопротивления на Крите не было.

Возвращение Крита под власть императора и присоединение его к имперским областям было событием громадной важности, значение которого одинаково оценивали и правительство, и народ. Это было популярным делом, какого давно уже не бывало в летописях империи, оно возвышало Никифора Фоку над обыкновенными людьми и сделало его народным героем. Греческая Церковь в свою очередь воспользовалась завоеванным у сарацин Критом для миссионерской деятельности. Знаменитый монах Никон Метаноите, уже и ранее известный своей проповедью в Армении, перенес на Крит свою деятельность и восстановил здесь христианство между туземцами, в большинстве обращенными в мусульманство после арабского завоевания в 824 г. Когда в Константинополе было получено донесение о благополучном окончании критского похода и о включении острова в имперские владения, немедленно решено было дать триумф Никифору, и с этой целью он был приглашен в Константинополь.

Хотя не сохранилось подробного описания сделанного Никифору приема весной 961 г., тем не менее о нем можно составить достаточное представление по кратким известиям летописца. Торжество происходило в ипподроме, где в назначенное время встретили Никифора царь Роман II с патриархом и военными и гражданскими чинами. Никифор, проведший ночь накануне триумфа за стенами города, был встречен у Золотых ворот специально назначенным чином, украсившим его золотым венком. Затем триумфатор в процессии шел по городу, украшенному зеленью и коврами и шелковыми занавесями, среди громадной массы народа, выражавшего свою радость и приветствовавшего победителя арабов. В ипподроме перед царской ложей (КаОшца) происходила самая важная часть церемонии триумфа. Именно, пред царем Романом и царицей Феофано, окруженными пышным двором и стражей, должны были проходить церемониальным обычаем Никифор и его сотрудники и захваченные им пленники. Величественности зрелища придавали особенную привлекательность восточные лица и одежды пленников и драгоценные предметы из золота и шелковых тканей: кубки с золотой монетой, дорогие одежды, редкие ткани, драгоценные украшения, редкие изделия из слоновой кости и металлов. Очевидец уподобляет громадное множество сокровищ, виденных в цирке, глубокой реке, вливающей в город множество воды. После торжественного празднования победы пленный эмир Абд-ель-Асиз-ель-Квортоби — или Курупа византийской летописи — остался жить в Константинополе, получив право совершать обряды своей религии; сын же его Анема служил в императорском войске, приняв христианство.

Громадная популярность, какою пользовался в столице Никифор Фока после критского похода, заставила правительство позаботиться о том, чтобы его пребывание в Константинополе не было продолжительно. Придумывать поводы к удалению столь известного полководца не представлялось необходимости, так как на Востоке, на границе христианского и мусульманского мира, была не- скончаемая война, и положение дел как раз в 961 г. требовало энергичных мер. Мы говорили выше, что в последние годы Константина здесь особенно усилилось влияние-эмиров Алеппо и Мосула, двух братьев из фамилии Хамданидов, Сейфа ад-Дауле и Насера ад-Дауле. Еще в 960 г., когда Никифор занят был делами на Крите, эмир Алеппо напал на имперские владения, выслав конный отряд в 30 тысяч, может быть, с целью отвлечь византийское войско из Крита. Против него был, впрочем, назначен доместиком схол и главнокомандующим всех фем, оставшихся на Востоке после отправления большой экспедиции на Крит, Лев Фока, брат Никифора. Это был также один из заслуженных военных людей, приобревший военный опыт и известность на театре военных действий в Азии. Осенью 961 г. Лев Фока неожиданно напал на арабов, возвращавшихся с большой добычей и пленниками из счастливого похода в имперские области.

«Он обставил, — говорит современник (2), — засадными отрядами всю дорогу, идущую по крутым, утесистым и ущелистым горам, по долинам, наполненным оврагами и покрытым разными деревьями и растениями. Расположив таким образом свои засады, он скрытно стоял в сих местах, ожидая приближения неприятелей. Хамдан, надменный множеством следующих за ним полков, надутый и напыщенный богатством добычи и великим числом пленных, ехал то спереди, то сзади войска на чрезвычайно высоком и быстром коне, играя копьем своим… Как скоро они приблизились к узким проходам и, сомкнувшись в сих тесных и непроходимых местах, разорвали ряды свои и пойти по утесам без всякого порядка, как кому можно было, тогда стратиг, дав условный знак трубой и построив своих в боевой порядок, устремился на варваров».

Нет сомнения, что византийский вождь нанес поражение арабам в проходе из Киликии в Сирию, при подошве Тавра. Это была главная дорога из империи в сарацинские владения, где была крепость, переходившая из рук в руки, и где на этот раз византийский полководец устроил настоящую бойню арабам. Вся захваченная арабами добыча попалась в руки грекам, большинство неприятелей было перебито, и сам предводитель едва избежал плена. Говорят, что он бросал горстями золото и драгоценные предметы, с тем чтобы задержать преследование и выиграть несколько времени перед теми, которые гнались за ним. С большим трудом удалось ему с несколькими конными воинами спастись в Алеппо.

Но как ни силен был удар, нанесенный алеппскому эмиру, империя не могла надеяться на замирение на восточной границе, ибо не проходило года, чтобы из Сирии не появлялись в византийских областях новые конные отряды, которые, произведя наезды и большие опустошения, быстро удалялись, так что в Константинополе узнавали о последствиях опустошительного набега, когда неприятель уже был недоступен для преследования. Византийскому правительству предстояло воспользоваться временным преобладанием над мусульманами и дать новую организацию пограничной области. Прежде всего настояла надобность укрепить за империей владение так называемыми Килийскими воротами, где происходило описанное выше поражение арабов. Эта задача и возложена была на Никифора Фоку, когда он отправлен был в Азию. Война в горных местностях и защита проходов чрез горы требовала совершенно особенных приемов, которые бы соответствовали условиям местности и обычаям неприятеля. Арабы имели обыкновение производить неожиданные нападения, вследствие чего здесь должна была выработаться особенная система пограничной разведочной службы. На высотах устраивались укрепленные башни, и поблизости зажигались костры, которыми сообщалось с одного поста в другой о положении дел на арабской границе, и в особенности о приближении неприятеля. Никифору удалось разрушить несколько арабских пограничных укреплений и овладеть горными проходами, что поставило его в непосредственные сношения с эмиром Алеппо, знаменитым Хамданидом. Ближайшие годы военных предприятий Никифора на Востоке составляют действительно одну из луч- ших страниц военной истории Византии. Никогда в последующее время империя не достигала такой материальной силы и не проявила такого подъема нравственных качеств в войске и талантливости в предводителях, как именно в это время. Никифор, по-видимому, имел намерение восстановить на Востоке поколебленное успехами арабов политическое положение империи. И это не казалось несбыточным ввиду невероятных успехов, каких он достиг на Крите. Чтобы возвратить Византии давно утраченные провинции — Киликию, Сирию и Месопотамию, где теперь господствовали Хамданиды, нужно было, однако, действовать осторожно и с большой выдержкой и последовательностью. Соперник Никифора, Сейф ад-Дауле, владел громадными землями в Сирии, Палестине и в Месопотамии, имел прекрасно обученное войско, слепо преданное своему предводителю и верившее в его военное счастие. И по личным качествам эмир Алеппо отличался рыцарским характером, беззаветной храбростью, доступностью и открытым образом жизни. В лице Никифора он должен был иметь дело с византийской дипломатией, тонким расчетом, выдержкой и осторожностью, которые в конце концов взяли верх и доставили победу византийскому полководцу.