линию не следовало, и развитие событий драматически подтвердило оправданность полученного еще в Лондоне запрета.

В это время в кругах достаточно пассивного чешского подполья начало расти подозрение в том, что лондонское правительство готовит какую-то акцию, способную вызвать серьезные репрессии. По каналам разведки Бенеша неоднократно призывали воздержаться от нее, однако он не собирался отступать от решения, которое должно было заставить мир уважать чехов. Германская администрация о подобной опасности даже не подозревала, ее больше интересовали реальные мелкие акты саботажа, распространение листовок подрывного содержания и издание подпольной газеты КПЧ “Руде право”. Гестапо успешно работало по коммунистам, в результате чего за годы оккупации состав их центрального комитета из-за арестов сменился трижды. Оккупанты чувствовали себя в протекторате абсолютно спокойно, Гейдрих руководил оттуда имперскими органами безопасности, а 18 мая 1941 года, за неделю до покушения, созвал в Праге совещание руководящих работников РСХА с участием начальника абвера адмирала Канариса.

Йозеф Валчик

Кубиш, Габчик и привлеченный ими член команды “Сильвер Б” Иозеф Валчик наметили покушение на раннее утро 27 мая 1942 года. Им повезло, планировавший в полдень улететь в Берлин Гейдрих ехал в Прагу ненадолго и не вызвал автомобиль с охраной, обычно сопровождавший его открытый “Мерседес”. Боевики заняли места на крутом повороте улицы, где любая проезжающая машина неминуемо сбавляла скорость. Валчик прогуливался с газетой в руке и наблюдал за приближением объекта, остальные ожидали его в заранее определенных точках. В 10.30 он просигналил зеркальцем и переложил газету из руки в руку, подав сигнал готовности. “Мерседес” на скорости 80 км/час приблизился к перекрестку, где наперерез ему бросился Габчик с пистолетом-пулеметом “СТЭН” в руках. Еще одно роковое для Гейдриха обстоятельство заключалось в том, что в тот день за рулем машины с номером СС-3 сидел не его штатный водитель, а менее опытный в этих вопросах шофер, который не попытался таранить радиатором террориста с оружием и скрыться на максимально возможной скорости, а инстинктивно затормозил. Габчик попытался выстрелить, но его пистолет-пулемет отказал из-за перекоса патрона. Парашютист начал доставать “кольт”, а в это время Гейдрих и его водитель уже выскакивали, чтобы задержать незадачливого боевика. В этот момент взорвалась брошенная Кубишем бомба, один из мелких осколков которой нанес самому боевику незначительное ранение ниже глаза. Одновременно Габчик из пистолета застрелил шофера, а тяжело раненый осколком в живот, но сохранивший присутствие духа Гейдрих пытался догнать покушавшихся на него чехов. Протектор едва не преуспел в этом, однако силы оставили его, и он упал на мостовую, истекая кровью. Кубиш, Габчик и Валчик скрылись на велосипедах, даже не произведя контрольный выстрел в объект покушения.

Состояние протектора было довольно тяжелым, но внушало надежды на благополучный исход. Однако через несколько дней наступило неожиданное ухудшение вероятно, из-за инфекции, внесенной в рану вместе с обрывками мундира и частями обивки сиденья автомобиля, и 4 июня он умер. К этому времени в городе под руководством статс-секретаря Франка уже прошла грандиозная облава с участием 4500 сотрудников СД, полиции и трех батальонов вермахта. Гитлер вначале решил расстрелять 10 тысяч заложников, если убийцы Гейдриха не будут выданы, но беспокоившийся за поддержание уровня военного производства в протекторате Франк убедил его уменьшить это число. Эсэсовцы проводили массовые обыски домов, стреляя в каждого казавшегося им подозрительным жителя. В блокированной Праге немцы сразу же задержали 541 человека, 430 из которых после дознания отпустили, а 111 передали в гестапо. Среди жертв оказалось немало коммунистов, в том числе член ЦК КПЧ Ян Зика, попытавшийся бежать через окно, при этом получивший смертельную травму и умерший во время допроса. Полиция и гестапо провели тщательное криминалистическое исследование имеющихся вещественных доказательств покушения, которых имелось более чем достаточно: брошенные велосипеды, бомба, стреляные гильзы, пистолет-пулемет “СТЭН” и патроны к нему, оброненная кепка, а также плащ. Криминалисты выяснили, что он подвергался химической чистке в период между 1 октября 1941 года и 1 мая 1942 года, после чего полиция начала проверять всех владельцев сданных тогда в химчистки города плащей, взяв их адреса из журналов учета. Все, кто по каким-либо причинам не могли предъявить этот предмет одежды, немедленно арестовывались для дальнейшего выяснения их возможной причастности к покушению.

Репрессии ширились, власти протектората казнили людей десятками и сотнями, однако террористов пока не обнаруживали, несмотря на объявленное вознаграждение за указание сведений о них в размере миллиона рейхсмарок, что приблизительно равнялось 400 тысячам долларов или 100 тысячам фунтов по курсу 1941 года. Директор фабрики № 210 Пала просматривал всю корреспонденцию своих рабочих и принес в полицию показавшееся ему подозрительным письмо, адресованное одной из его подчиненных Анне Марушаковой. Сомнение вызвали строки: “Дорогая Аничка, прости, что пишу тебе так поздно, но, вероятно, ты меня поймешь… Ведь ты знаешь, что у меня много работы и забот. То, что я хотел сделать, я сделал. В тот роковой день я спал где-то в Чабарне. Я здоров. До свидания. Эту неделю, да и потом мы уже не увидимся. Милан”[150]. Как потом выяснилось, автором этого незатейливого послания был некий Вацлав Ржига, желавший таким образом прекратить свою интимную связь с Марушаковой, однако в полиции сочли дело серьезным и обратили внимание на упоминавшееся в тексте имя некоего Горака из горняцкого поселка Лидице. Предположение о возможной связи его с покушавшимися являлось более чем сомнительным, но в обстановке небывалого размаха карательных действий судьба деревни из 95 домов была решена. Лидице окружили и сровняли с землей, расстреляв на месте 192 мужчин и юношей старше 15 лет и 71 женщину, а оставшихся 198 женщин бросили в концлагерь Равенсбрюк, откуда впоследствии возвратились лишь 143. Из 98 детей 7 были сочтены пригодными к германизации и под измененными именами переданы в немецкие семьи на воспитание, остальных же отправили в лагерь в Польше, где все они, за исключением 16, погибли в газовых камерах. Кроме того, в концентрационный лагерь Маутхаузен были брошены 252 родственника жителей Лидице из других населенных пунктов, 24 октября 1942 года 130 из них были уничтожены[151]. В некоторых источниках приводятся иные цифры, но сути это не меняет. Судьбу Лидице разделило еще одно небольшое село Лежаки, оставшееся почти неизвестным в истории, хотя страдания жертв в нем были ничуть не меньшими. Там был обнаружен радиопередатчик, за что заплатили жизнями все его обитатели, за исключением двоих детей.

14 июня, в самый разгар террора в жандармское отделение в Бенешове поступило написанное явно измененным почерком анонимное письмо, гласившее: “Прекратите поиски