– Потому что я люблю свою маму. Очень сильно люблю. Мы оба знаем, что тебе этого никогда не понять. Ты даже себя ненавидишь. И стал воплощением всего, что ненавидел в детстве, – сказала я, и этот ответ резонировал внутри меня.

Часть меня размышляла, что, возможно, это будет к лучшему, если я останусь по эту сторону границы, несмотря на обещание, которое я дала своей половине. Реальность, ожидавшая меня по ту сторону, означала, что моя смерть может стать благословением для этого мира.

Я не сомневалась, что именно я – потерянная дочь Маб. Другого объяснения тому чудовищному существу, обосновавшемуся у меня в груди, не существовало.

Принцесса Воздуха и Тьмы.

Байрон кивнул в сторону Стража, наблюдая, как мужчина отпустил мою мать и отошел от ее кресла. Она с облегчением вздохнула, но лицо у нее блестело от слез.

– Эстрелла, не делай этого. Ты должна отпустить меня.

Змея, обвивавшая меня, попятилась, когда я взглянула на нее, и, извиваясь, поползла вниз по моей левой руке, коснулась метки на тыльной стороне ладони и спустилась на землю. Затем она скользнула к моей матери, обвилась вокруг ее ног и устроилась у нее на коленях, как домашний питомец. Остальные оставили в покое ведьму, с которой сражались, на земле, стремясь украсть ее жизнь, как они это сделали с ее сестрой.

Последовав за большой змеей, они образовали вокруг моей матери защитный барьер, который даже Страж Тумана не решился бы пересечь. Я осталась одна, глядя на человека, который пытался забрать все, что делало меня такой, какая я есть, и который пытался похоронить меня под тяжестью своих ожиданий. На человека, который заменил мою любовь к отцу чем-то мерзким и отвратительным.

Морская ведьма рядом с ним шагнула вперед, и на ее лице отразилась ярость, когда ее сестра встала на ноги рядом с ней. Байрон протянул руку, чтобы остановить их обеих, и, кивнув, протянул другую руку. Охранник вложил в раскрытую ладонь железный клинок, и Байрон сделал шаг назад, чтобы указать, куда мне надо идти – туда, где песок на самом краю сада встречался с морем.

– Пойдем, Эстрелла. Пришло время, когда Мать вынесет тебе свой окончательный приговор. Надеюсь, ты понимаешь, что еще одну жизнь в подарок не получишь. Не в твоем случае, когда тебя ждет твоя половина.

– Отец отвезет меня в Валгаллу, – сказала я, медленно делая шаг вперед.

Я заставила себя проигнорировать крики моей половины за спиной и стоны людей, которых он зарубил, пока прорывался ко мне.

Я подошла к берегу океана, где плескалась ледяная вода, облизывая носки моих ботинок. Байрон схватил меня за волосы и отдернул голову назад, обнажив горло, пока я смотрела на него снизу. Единственное, о чем я жалела перед смертью, так это о том, что приму смерть от его руки. Что не получу удовольствия, наблюдая, как стекленеет его взгляд, когда жизнь вытекает из него вместе с кровью.

– Но ты лучше поторопись. Кажется, моя половина слишком рассердилась.

Байрон сузил глаза, повернувшись, чтобы посмотреть, как Калдрис сражается с элитной армией Стражи Тумана. Мне не было видно, как он пробивает себе путь, пытаясь добраться до меня, но я чувствовала, как гудят от ярости его кости.

Я чувствовала его боль, его отчаяние, и, хотя я разорвала нашу связь, в глазах у меня вскипели слезы, когда волна его горя обрушилась на меня и разбила стекло в окне, которое я захлопнула у него перед носом. Его боль была глубокой мукой, эмоции были такими сильными, что перебивали боль от жжения железа у него на руке, куда его ранили. От боли пульсировала и моя собственная рука, и я ощутила тяжесть в боку, когда снова соприкоснулась с его раной.

Пожалуйста, не оставляй меня одного.

Я зажмурила глаза, сдерживая жгучую боль в горле.

Куда бы ты ни пошла, я последую за тобой.

Байрон развернул меня так внезапно, что я запнулась о собственные ноги, а его рука, вцепившаяся мне в волосы, снова резко дернула назад мою голову. Железо его клинка впилось мне в горло, обжигая плоть, и я отшатнулась. Кэлум пытался сократить расстояние между нами. Если он еще немного постарается, то успеет добраться до нас.

– Назови его имя, – скомандовал Байрон, и что-то странное в его голосе заставило меня закрыть рот.

Он оторвал клинок от моего горла и прочертил раскаленную полосу у меня на скуле. Кожу обожгло огнем, и лицо запылало болью, истекая кровью.

– Говори! Быстро!

– Калдрис, – произнесла я, и его имя эхом разнеслось по садам Мистфела.

Что-то загудело между нами, когда моя половина сразила последнего противника, стоявшего у него на пути. Фейр вырвал свой меч из того места, где когда-то было сердце Стража, и вокруг веером разлетелись брызги густой крови.

– Так это легендарный бог Мертвых, – тихо пробормотал Байрон прямо мне в ухо. – Как ты думаешь, какую награду я получу от короля, когда принесу ему голову бога?

Внезапно я замерла, подумав, что в агонии выдала слишком много мыслей. Мне просто хотелось спасти мать, а не обрекать на смерть свою половину.

– Ага, тебе это не нравится. Только не говори мне, что ты испытываешь чувства к этому монстру?

– Это ты – монстр. И ты намного хуже и ужаснее – ему и в мечтах таким не стать, – яростно ответила я, и убежденность в этих словах потрясла даже меня.

Темный взгляд Кэлума встретился с моим. В каждой руке он держал по мечу, приблизившись настолько, насколько посмел, прежде чем Байрон снова приложил клинок к моему горлу. Кожа под ним снова зашипела, и Кэлум перевел глаза туда, где меня коснулся меч. Его взгляд скользнул по порезу у меня на щеке, он стиснул зубы, его ноздри раздулись.

– Как жалок должен быть мужчина, который, играя с женщиной, оставляет шрамы на ее теле, – сказал Калдрис, впившись взглядом туда, где Байрон навис у меня над плечом.

Байрон наклонился вперед так близко, что я почувствовала его дыхание у себя на лице, и в своем абсолютном высокомерии выдал то, что ему говорить совершенно не следовало:

– Эстрелла хорошо знает, как носить шрамы, которые я оставил у нее на коже. Не так ли, милая?

Лучше бы он этого не говорил. От этих слов дрогнула земля в его будущей могиле.

В Калдрисе замерло все – все его существо и душа, когда до него дошел смысл этих слов. Глаза у него сузились, закровоточили и полностью почернели.

– Байрон, – прорычал он, и на меня нахлынуло воспоминание, как я раскрыла имя моего мучителя Кэлуму, когда мы мылись в горячем источнике.

– Так мило с твоей стороны, что ты рассказала ему обо мне, – самодовольно ответил Байрон, наклоняясь вперед и опираясь о