– Это жестоко – мазать таким женщину.

– Ничего, – отмахнулся Джейк. – Может, у нее от аромата мозги прочистятся, покажет своему мужу, как всякую дрянь покупать. Ну что, отдаем за два?

– Бери три.

– Спасибо, сэр, да пребудет с вами здоровье и молодость, – Джейк закрыл жестянку и старательно замотал попавшимся под руку старым чулком. – А лупу возьмете? Отдам всего за доллар.

– Она точно та самая?

– Сэр, – Д.Э. прижал к груди руки, – разве я могу врать своему лучшему другу? Так и быть, вместе с лупой отдам нож, которым мистер Бредфорд резал Ту Самую индейку на Первом Дне Благодарения. Это подарок. Он немного ржавый, да, но ведь прошло много лет.

Дюк повертел в руках обыкновенный кухонный нож.

– А в краске он почему? Да еще в зеленой.

– Ох, мэм, эти фермеры, они ведь понятия не имеют, что у них в руках. Варвары, дикие варвары! Размешивать краску для забора Тем Самым Ножом! Мне едва удалось его выкупить.

– Что же я буду с ним делать, молодой головорез?

– Во-первых, это память предков. Его можно беречь и передавать по наследству. Его можно будет продать известному музею. И, разумеется, мэм, если его почистить, то вы сможете резать им индейку. Тем же самым ножом, с которого эта великая традиция началась. Ну, и потом: это подарок.

– На тебе деньги, языкастый молодой человек. И да пребудет с тобой удача, чтобы не попался на своих сказках.

– Премного благодарен, мэм. Библию, принадлежащую самому мистеру Вашингтону, я вам принесу в следующий раз.

Дюк, понадеявшийся перестать смеяться, захрюкал.

– Там есть пометки, – сообщил Джейк и продемонстрировал обтерханную Библию, которую вынул из мешка.

Компаньон сделал серьезное лицо и всплеснул руками.

– Чьи же они?

Д.Э. полистал Библию.

– Самого президента. Если внимательно их рассмотреть, то можно понять, чем руководствовался мистер Вашингтон, когда писал Конституцию нашей великой страны.

– Господи Боже. Чем же он руководствовался?

– Этой самой Библией, мэм.

– А точнее?

– Законы Божьи, мэм, внесены мистером Вашингтоном в нашу Конституцию.

– Как трогательно!

– И всего два доллара. Можете потрогать реликвию.

– Ну-ка, дай посмотреть… так это же пометки священника! Какой-нибудь пастор, наверное, для проповеди пометил!

– Смотря кого называть пастором. Видите надпись? Она слегка размазалась от сырости, но вот я, к примеру, вижу совершенно отчетливо: «Дорогому Джорджу от Авраама».

М.Р. Маллоу смеялся, смеялся и понял, что спит, только, когда ему приснились стихи:

Д.Э. Саммерс полюбовался на себя в витрину магазина одежды. Сначала в фас, потом в профиль, и, наконец, повернувшись спиной.

– Надо бы нам, компаньон, прибарахлиться, – задумчиво сообщил он, и подергал жилет в надежде прикрыть дивные скелеты.

– А то экспонаты из нашего заведения какие-то, – поддержал М.Р. Маллоу. – Экстравагантный костюм, сэр – признак недалекого ума. Таким типам и похвастаться больше нечем.

Два приличных костюма, которые приобрели двое джентльменов, в точности повторяли десятки и сотни таких же от Манхэттена в Нью-Йорке до Вебстер-стрит в Сан-Хосе.

– Сэр, – бодро сказал Дюк, – завтра к доктору Брауну.

Праздник был испорчен. М.Р. Маллоу смотрел в глаза компаньону, для чего пришлось задрать подбородок, и старался не моргать.

Джейк ничего не ответил.

– Раньше доберемся, – Дюк отпихнул подальше мешок с источающими запах нафталина экспонатами и полез в катафалк, – раньше будем знать правду. А то у меня уже никаких нервов не осталось.

– Да ну, – забираясь на козлы, пробормотал Джейк.

– Что значит, «да ну»? Ты что, передумал?

Компаньон молча смотрел вперед.

– Ты что, обалдел? Ты хоть соображаешь, чем это может кончиться?

– Твоя сыпь прошла через неделю, – проговорил Джейк.

– Да? – взвился Дюк. – А что такое первичный шанкр, ты знаешь? У меня все, как по писаному: сначала сыпь, потом она исчезает, и через какое-то время сифилис переходит во вторичную стадию! Потом вторичный сифилис. Он тоже исчезает. Ничего не видно, но ты гниешь. Мне конец!

– Ладно, – сказал Джейк без особенного энтузиазма. – Проясним твою сыпь.

– Чего-чего? – Дюк не поверил ушам. – Проясним мою сыпь?

– Слушай, у меня все чисто!

– Чисто-чисто, – усмехнулся компаньон. – Так тоже бывает. С виду ничего, потом раз – и ты в папулах!

– Сэр, хватит меня пугать. Что ты выдумываешь?

– Я ничего не выдумывал, – голос компаньона начал напоминать плевки закипающего чайника. – Там так и было написано, в точности!

– Где – там?

– В журнале!

– В каком журнале?

– В «Популярной науке»! Эрлих писал! Понимаешь, Эрлих!

– Ты бы лучше Джерома читал, паникер! Как для тебя написано!

– Это я паникер? – задохнулся Дюк.

– А кто, я, что ли? – заорал потерявший терпение Джейк. – Таким, вроде тебя, только медицинский справочник в руки дай – все симптомы сойдутся!

– Я-то, может быть, и паникер, – ноздри М.Р. мелко вздрагивали. – Может быть, я и слишком. А вот ты – сказать, кто? Сказать, кто?

* * *

Компаньоны не разговаривали друг с другом весь день. Потом оказалось, что Злыдень хромает, и пришлось искать кузнеца. Дюк посмотрел на выразительную спину компаньона: тот как раз держал копыто конского сына, пока кузнец сбивал старую подкову, подхватил ведро и пошел к реке за водой.

– Но не мог же я смолчать? – спросил он сам себе по дороге. – Это как дыра на интересном месте: кто-то должен тебе о ней сказать.

– Причем тут это, – ответил он тоже сам себе, мрачным тоном, с некоторым даже вермонтским акцентом. – Просто у тебя паника!

– Нет, я конечно, мог и смолчать, – ответил он этому, мрачному. – Ну, и будет драма! И что тогда мы будем делать?

– Если будет драма, – раздался сверху голос с вермонтским акцентом, – она все равно будет! Только я узнаю об этом раньше времени!

М.Р. не удержал равновесие, вляпался коленями в мокрую глину. Посмотрел на разбегающиеся от ведра круги. Проходя мимо компаньона, cказал: