При этой мысли меня пробрала дрожь. Не терпелось увидеть реакцию Шона и дерьмоедов-родственничков, когда я, изображая глубочайшее изумление, предъявлю улики против любимчика Скоттов.

С самых юных лет я ощущал давление, когда семья собиралась за большим обеденным столом. Все они были один лицемернее другого. Деланый смех, недобрые улыбки, осуждающие взгляды, неприятные намеки, бокалы с напитками ценой в сотни долларов в руках, которые не стоили и цента.

Я терпеть не мог семейные праздники, потому что само слово «семья» звучало фальшиво. Мы были чужаками, которых связывали только давно умершие люди. Скотты никогда не были настоящей семьей. Возможно, семейный дух имелся у предков, но точно не у жлобов, которые сидели напротив меня.

— Да, кстати, бабуля тоже будет на собрании, — сказал я Сэму, поворачиваясь к погребальной урне, стоящей на большом камине в гостиной.

— Да ты что… серьезно?

— Абсолютно. Я хочу, чтобы ей поставили стул и она могла полюбоваться этим редким зрелищем.

Сэм засмеялся, всплеснув руками, и отошел.

За спиной раздались шаги, и я повернул голову. Сердце дрогнуло, когда ее голубые глаза встретились с моими.

— Я тебя искала, — тихо сказала она. — Сэм сказал, что ты здесь.

Она подошла ближе, и моя рука самым естественным образом легла ей на талию.

— У тебя усталый вид, — заметил я, вглядываясь в ее осунувшиеся черты. — Не хочешь пойти отдохнуть в свою комнату?

Она покачала головой и обвила руками мою шею. По спине тут же пробежала дрожь. Ее воздействие на меня было чудовищным. Неконтролируемым.

— Я уже пробовала спать здесь одна, и меня не очень тянет повторять этот опыт.

Дилан. Говнюк Дилан.

— Если ты не слишком устала, — начал я, поглаживая большим пальцем ее талию, — можешь меня подождать. Я на часок уйду, а потом вернусь и посплю с тобой.

Ее взгляд вспыхнул. Я нежно улыбнулся в ответ. Когда ее голова легла ко мне на грудь и она вдохнула мой запах, я почувствовал, что теряю голову.

— Я тебя подожду.

Коснувшись губами ее макушки, я шепнул:

— Я недолго.

Отстранившись, я не удержался и быстро поцеловал ее в губы, после чего покинул особняк и отправился к отцу.

На кладбище.

— Ты наверняка решил, будто я пришел объявить, что скоро к тебе присоединюсь, — начал я насмешливо, приближаясь к надгробью. — Но я тебя снова удивлю, Роб, как водится. У меня много новостей.

Я уселся на прохладную траву. С улыбкой на губах и тяжелым сердцем я смотрел на имя отца, выгравированное на камне. Мне так не хватало его. Раньше я раз в неделю прилетал в Лондон, чтобы провести здесь несколько часов. И не мог понять, как Элла продержалась столько лет, не видя могилы матери. Тетя отняла у нее возможность управлять своей жизнью.

Вот же дрянь.

— В последний раз я говорил, что твой дорогой братец, Рик Скотт, заставил меня взять невольницу, и, наверное, будет лишним сообщать тебе, что он покончил с собой… А может, и не лишним.

В моем голосе звучало разочарование. Мне было отвратительно говорить о Рике. Он предал меня, как предал и отца.

— Да, я все узнал про Рика, маму и Уильяма. Но у меня нет твоего терпения. И я зол на тебя за то, что ты сделал вид, будто это ерунда, хотя наверняка у тебя была какая-то дерьмовая причина так поступить, — продолжил я, растягиваясь на траве. — Короче, не хочу об этой троице.

Я посмотрел в небо, вспоминая все, что произошло после моего последнего визита сюда. Черт, у меня херова туча новостей!

— Начну с главного. У меня появилась моя девушка. В кои-то веки мне захотелось назвать кого-то своим… Она та невольница, которую подсунул Рик, только имя ей не «невольница»… ее зовут Элла.

Едва в голове возник ее образ, я расплылся в улыбке.

— Я повел себя с нею как мудак… Ничего странного, да? — хмыкнул я. — Она влюбилась в меня, но я так перепугался, что отослал ее на Манхэттен. Ну еще и для того, чтобы защитить от Уильяма. Знаю, что ты скажешь: «Есть и менее жесткие способы…» Да, верно, но мне больше ничего не пришло в голову.

В кармане завибрировал телефон, но я не обратил внимания. Ничто не стоило моего внимания, когда я был с отцом. Кроме Эллы.

— Она нежная, милая, но слишком наивная и глупая, просто сил нет, — покачал я головой. — Мой ангел знать не знает, что мир не такой, как она. Люди не такие, как она. Она слишком чистая. Тебе бы она очень понравилась. Она потрясающая. Настолько уникальная, что даже Шон ее захотел.

Вспомнив Шона, я сжал кулаки, и внутри вскипела ярость. Мне и без того хотелось врезать ему вечером от души, и это желание только росло.

— А знаешь, что самое забавное? Этот мудак возомнил, что может ее поиметь. Как до сих пор уверен, будто я не знаю всего, что он творит у меня за спиной. Кстати, папа, позволь сообщить, что твой сын скоро возглавит обе ветви семейного бизнеса, — гордо заявил я, прикуривая один из двух косяков, которые прихватил с собой. — Конечно, никто еще не в курсе, но это вопрос времени, потому что… я собираюсь объявить обо всем сегодня вечером. Приходи. Даже бабушка поприсутствует.

Я усмехнулся. Не терпелось влезть в свой самый шикарный костюм и продемонстрировать этим говнюкам свою самую искреннюю улыбку.

— Быть может… ты гордишься мной, — продолжил я, глядя в небо. — Ну, я надеюсь, что так. Это не входило в основной план, я должен был управлять только сетью, но… у меня никогда к этому сердце не лежало, и все это знали. Теперь я могу заполучить и то и другое… а я всегда именно этого и хотел: иметь выбор.

Грызущая неудовлетворенность, засевшая в мозгу с моих восемнадцати лет, сгусток гнева, не дававший покоя из-за выбора моей семьи, мало-помалу рассеивались. Я исцелялся. Никто больше не будет меня принуждать. Я был хозяином своих решений и освободился от диктата.

— Они пожалеют обо всем дерьме, которое сотворили, у меня больше нет моральных обязательств перед ними, — пробормотал я, покуривая. — Они сделали меня таким, какой я есть сейчас, и я никогда им этого не прощу… но Элла… она будет рядом и поможет мне перемениться.

Я улыбнулся, подумав об усталой темноволосой девушке, которая наверняка ждала меня, считая минуты.

— Я изменюсь ради нее, я хочу стать лучшей версией самого себя, потому что