class="p1">Я киваю, чувствуя стеснение в груди от мысли о том, что Артелия пожертвовала собой.

– Значит, ты превратила эту драконшу в камень, чтобы она не досталась ему.

Артелия смеется, но в ее смехе нет ни капли веселья:

– Да, но только после того, как я проиграла битву с Суилом. – Ее карие глаза пристально смотрят в мои. – Он будет двигаться сквозь пространство и время, заманивая эту драконшу туда, где будешь находиться ты – а затем исчезнет, когда эта тварь нападет на тебя.

Я ахаю, когда до меня доходит смысл ее слов.

– Да, я превратила эту драконшу в камень, но только тогда, когда стало ясно, что выбора у меня нет. Суил к тому времени уже победил. Когда моей плоти коснулся жар драконьего огня, я окаменела. Я не смогла победить волшебника времени, но мне удалось лишить его плодов его победы.

У меня разрывается сердце, когда я думаю о том, что у этой могучей воительницы не было иного выхода, кроме как на веки вечные обратиться в камень, чтобы тем самым спасти жизни миллионов людей.

– У меня было много времени, чтобы все это обдумать, – продолжает она, – и у меня не идет из головы та настойчивость, с которой Суил убеждал меня никого не брать с собой, чтобы не напустить на Мир Теней еще одного дракона времени. – Она продолжает смотреть мне в глаза: – Когда я убила первого дракона, мне показалось, что его магическая сила сама устремилась к Суилу. И, похоже, контролировать ее Суил не мог. А что, если он представляет собой что-то вроде магнита, притягивающего магию времени? И что, если он ничего не может поделать, чтобы остановить ее приток, даже если слишком большое ее количество убьет его?

Мои брови взлетают вверх:

– Ты действительно думаешь, что это возможно?

Она кивает:

– Этот малый чертовски самонадеян. Так почему же он сделал так, чтобы драконов было только два – один для того, чтобы увеличить его магическую силу, а другой для того, чтобы с помощью его энергии вернуться домой – если он мог получить их столько, что они заполнили бы собой все небо? Если бы я взяла с собой свою сестру, у него был бы шанс вернуться домой давным-давно. Но вместо этого он прождал тысячу лет, чтобы получить возможность вернуться в наш мир. – Она вскидывает бровь: – По мне, так это глупо.

Я поворачиваюсь к драконше, до которой теперь остается не больше двадцати футов. Неужели Артелия права? Неужели Суила и впрямь можно остановить, просто дав ему еще больше магии времени?

Но прежде чем позволить этой надежде расцвести, я вспоминаю, что мы все равно не можем освободить Асугу.

– Прости, – говорю я. Я видела, как близко окаменевшее драконье пламя в скульптурной группе подобралось к голове Артелии. Поверить не могу, что мне тогда даже не пришло в голову, что, окаменев вместе с драконшей, она тем самым спасала себя от смертоносного дыхания Асуги. Драконий огонь немного опалил мне руку, когда я не находилась в своей каменной ипостаси, так что мне известно, что мы неуязвимы для пламени только тогда, когда представляем собой сплошной камень. Я качаю головой: – Мы найдем другой способ. Мы не можем рисковать и твоей жизнью.

Артелия хмурит брови, и мне кажется, что у нее делается оскорбленный вид.

– Разумеется, я освобожу эту драконшу, если ты согласишься убить ее.

Я вздрагиваю:

– Но…

– Разве моя смерть не спасет жизни невинных людей? – спрашивает она, но мы обе знаем ответ на этот вопрос, поэтому она продолжает: – А раз так, то для меня будет честью спасти их.

Должно быть, на моем лице отражается ужас, потому что она расправляет плечи, поворачивается ко мне лицом и берет меч в руку.

– Я прощу тебе это, поскольку, по твоим словам, ты не знакома ни с одной другой горгульей, но, Грейс… – Она укоризненно качает головой, и я вдруг чувствую себя пристыженной. Она с лязгом вешает свой меч на щит: – Горгульи – это защитники. Наш священный долг состоит в том, чтобы защищать тех, кто не может защитить себя сам.

Ее слова придают мне силы, находят отклик во мне. Словно меня зовет моя судьба.

И я выпрямляюсь.

– Да, – убежденно говорю я. – Ты права. Но должен быть другой путь.

Артелия пожимает плечами:

– Даже если бы он был, боюсь, я все равно долго не проживу.

У меня округляются глаза:

– Но почему?

– Не знаю. Мне известно только одно – я больна и не могу сражаться, потому что на меня действует какой-то яд. Когда я окаменела, это остановило его действие. – Она опускает голову, и в небе слышатся раскаты грома. – Но я боюсь, что когда я снова приму одно из своих двух других обличий, то быстро ослабею. Я никогда не испытывала ничего подобного прежде, но после всех этих лет в Норомаре я точно знаю, что это какой-то теневой яд.

– Но если это теневой яд, – возражаю я, – то мы наверняка сможем найти противоядие для него здесь, в Мире Теней.

Но Артелия только качает головой:

– Магия теней – это самая древняя и могучая мания во вселенной. Она старше, чем звезды в небесах. Нет ничего сильнее ее. Я не знаю, что убьет меня раньше – этот яд или драконий огонь, – так что что бы ни произошло, ты должна пообещать, что не позволишь Суилу погибнуть от драконьего огня, потому что от этого зависит судьба мира.

– Я даю тебе слово. – Артелия пожертвовала всем, чтобы уберечь этот мир, и что же, теперь она все равно умирает? Это неправильно и несправедливо. – Мне так жаль.

– Не стоит, Грейс. Я сама так решила. – Она касается моей руки – медленно, осторожно, как будто этот жест ей в новинку. Хотя после тысячи лет, которые она провела в виде камня, наверное, так и есть.

Но в конце концов она все-таки похлопывает меня по руке.

Я крепко стискиваю ее пальцы, потому что, даже если сейчас я разговариваю с ней в последний раз, мне хочется, чтобы она знала – она не одинока. Мне хочется, чтобы она знала – кто-то в этом городе помнит о ней, думает о ней и беспокоится о ней.

Потому что так и есть. Я буду думать о ней всю оставшуюся жизнь – которая может быть недолгой, если затея Суила удастся и я окажусь стерта из истории. Но я все равно буду думать о ней.

– Значение имеет только одно – чтобы мы остановили Суила. – Она пристально смотрит мне в глаза: – У тебя будет только один шанс. Как только я освобожу эту драконшу, меня немедля сожжет драконий огонь. И ты должна будешь убить ее. Тогда я хотя бы буду знать, что ты положишь конец ее мучениям.

– Как я смогу подать тебе сигнал освободить ее? – спрашиваю я.

– Все горгульи могут говорить со своей королевой, когда они пожелают, – объясняет она, – и у меня екает сердце. Эта могучая воительница – моя королева. Мне следовало понять это раньше. В тот день в парке я могла думать только об одном – о том, что я надеюсь когда-нибудь стать такой же сильной, как она. Должно быть, я уже тогда почувствовала, что в ней течет королевская кровь.

Я вздергиваю подбородок. Если эта королева имеет мужество пожертвовать своей жизнью, чтобы исправить наши ошибки, самое малое, что я могу сделать – это гарантировать, что ее смерть не будет напрасной.

– Я не подведу тебя. Этот ублюдок покинет этот мир на моих условиях – или не покинет вообще. Даю тебе слово.

На ее лице впервые расплывается настоящая улыбка:

– Мы с тобой очень похожи, Грейс. Мы обе упертые, упрямые и стараемся во что бы то ни стало защитить других людей. – Она издает тихий смешок – Когда-нибудь из тебя выйдет отличный вожак.

Я ошарашенно моргаю:

– Вожак?

И тут она говорит неимоверно странную вещь.

– Разумеется, моя королева.

Я снова моргаю.

И вдруг опять оказываюсь на площади.

Глава 130

Была не была

– Хадсон –

– Итак, мы с тобой оба считаем, что нам нужен запасной план? – спрашиваю я Нияза, просто чтобы быть уверенным до конца.

– Ты хочешь сказать, что мы