раз взвизгнула, пару раз оступилась… не забывая при этом болтать безостановочно о всякой ерунде. К тому времени, когда мы добрались до реки, язык у меня заплетался, а щеки сводило от постоянной улыбки.

— Здесь, — сказал парень, когда мы пришли на место.

Я бегло огляделась. Небольшая лесная прогалинка, защищенная с трех сторон густыми кустами. Чуждым черным пятном на середине выделялось кострище, на котором нем высилась кучка хвороста — парень явно готовился к возвращению. Рядом лежало небольшое бревно, показавшееся мне внезапно необычайно притягательным. Пока Лай снимал с себя свой мешок, я спустила Рокси на землю и присела на краешек.

«Наконец-то сижу!» — подумала, с облегчением вытягивая уставшие и замерзшие ноги. Поразглядывала дырки, появившиеся на носках. Осторожно пошевелила пальцами — мышцы отозвались ноющей болью. Шутка ли — больше суток на ногах! Даже прошлой ночью расслабиться толком не удалось, сидела все больше на корточках.

Лай отошел в сторону и извлек из-под куста на свет божий небольшой кожаный мешок. Достал пучок сена, странное приспособление, по виду напоминающее старинную точилку для карандашей и занялся костром. Процесс оказался занимательным: Лай сунул сено в кучу хвороста и принялся быстро крутить ручку на устройстве. Пара мгновений и полетели маленькие желтые искорки. Некоторые падали на дрова и тут же гасли, но некоторые долетали до растопки и занимались слабыми огоньками. Лай наклонялся и осторожно раздувал зарождающийся огонь, а потом снова начинал крутить ручку. Какое-то время я молча наблюдала за ним (парень сидел ко мне спиной, но это нисколько не мешало — спина была очень уж выразительная), а потом, спохватившись, снова начала болтать.

— Так странно, так странно! Я первый раз буду ночевать в лесу! Вчера тоже ночевала, но это не считается, потому что костра не было. Без костра совсем не то, ведь правда же? А сегодня, все по-настоящему! А еду тоже на костре готовить будешь?

Плечи парня дрогнули, и руки на мгновение замерли.

— Не я. Ты приготовишь, — глухо сказал он.

— Что? Как, я же не умею!

Это, кстати, была чистая правда. Готовить на костре я не умела — ни разу в жизни не довелось. Пару раз ходила в походы, но очень давно, в детстве, и кашеварили тогда взрослые. Хотя, если очень припечет, то смогу: костер от газовой плиты не сильно отличается… наверное.

— Значит, останешься голодной.

— Но ты ведь себе будешь готовить! Просто сделай на двоих…

— Я ем вашу пищу только в крайнем случае. Она отвратительна, — сказал, словно выплюнул, Лай.

«Нашу пищу ест в крайнем случае? Это в каком, интересно? И чем он тогда питается обычно? Надеюсь, не кровью? Клыков у него вроде нет…» — удивилась я.

Однако вслух задавать вопросов не стала. Не слепая ведь, вижу, что не нравлюсь ему. Мало приятного в том, чтобы разговаривать с тем, кому не нравишься. Когда каждое слово клещами тянуть приходится, а каждый ответ на вопрос — невиданное одолжение. Через пару минут такого разговора сидишь, как оплеванная. Лучше просто держать глаза и уши открытыми и постепенно все выяснить.

Костерок неторопливо разгорался и манил теплом. Лай отложил «зажигалку», вытащил удивительно чистый, для походного, котелок и мешочек какой-то крупы.

— Вот, — буркнул он, протягивая их мне.

Я машинально взяла.

— Ручей там, — махнул Лай рукой.

«А, ладно, черт с тобой!»

Решительно поднявшись, я зашагала в указанном направлении. Рокси, хромая на все четыре лапы, увязался следом. Ручей нашелся метрах в ста от стоянки. Узенький, мелкий и очень холодный… Первым делом я вдоволь напилась и, как могла, привела себя в порядок. Потом подозвала Рокси, который, несмотря на слепоту и хромоту, успел отойти довольно далеко. Осторожно сняв с него изрядно съехавшие повязки, тщательно осмотрела. Раны, которые еще вчера пугали своим видом, почти затянулись: зверек даже не вздрогнул, когда я его ощупывала.

«Не буду удивляться», — вздохнула мысленно. — «А то никаких нервов не хватит».

Единственное, что по-прежнему внушало опасения — ожог на глазах. Я не заметила никаких изменений в лучшую сторону.

«Лапы бинтовать не стоит», — решила я. — «Заживает и так хорошо, а эти тряпки и после кипячения стерильными не станут, ими перевязывать — только грязь заносить».

Я отпустила Рокси и, очень жалея, что нет мыла, сполоснула руки водой с песком. Чтобы набрать воды в котелок, пришлось изрядно помучиться. Сперва думала найти место поглубже, но столкнулась с жестокой реальностью: ходить по лесу надо уметь. Шлепнувшись пару раз, поскользнувшись на прелых листьях, я решила не искушать судьбу и начерпать воды ладонями. Это заняло довольно много времени. К тому же процедуру пришлось проделать два раза — крупу-то следовало вымыть. Обратно я возвращалась, почти не чувствуя рук от долгой возни в ледяной воде.

— Долго ходишь, — укорил Лай, когда я вышла к костру.

Сам он уже устроился со всем возможным комфортом: соорудил себе лежанку из веток и плаща и теперь восседал на ней с дымящейся кружкой в руках.

— Мог бы помочь, — огрызнулась я.

— Нет.

Вот так. Нет — и все. Ни извинения, ни объяснения… А мне как быть? Оправдываться? Возмущаться? Требовать к себе нормального отношения? Нет уж, увольте. Радоваться надо, что не бросил в той деревне или не сотворил чего похуже.

«Плюнь», — мысленно посоветовала я себе и занялась приготовлением ужина, потому что мой сытый желудок был гораздо важнее чьего-то дурного характера.

Пока вода закипала, я надрала веток с ближайших кустов и, следуя примеру Лая, устроила себе импровизированную лежанку. Наверное, разумнее было бы попроситься спать с Лаем, потому что так теплее, но я просто не смогла предложить это парню. Гордость взыграла. К тому же у меня был Рокси, и я надеялась, что его присутствие не даст замерзнуть.

Тем временем похлебка забулькала.

— А соль есть? — не выдержав, все-таки спросила я.

— Соль? — переспросил Лай. — А что это?

— Ну… кристаллы такие. Из-за них морскую воду пить нельзя, — попыталась объяснить я.

— Мориш? — хмуро спросил парень.

Я неопределенно пожала плечами. Слово мне ни о чем не говорило.

— Мориш — это яд, — жестко сказал Лай.

«Да что ж такое-то!» — мысленно взвыла я. Мне все больше казалось, что мы с Лаем говорим на разных языках. Порой складывалось впечатление, что каждое мое слово, каждый жест, оскорбляют его до глубины души.

«Ладно, не важно», — обреченно подумала я. — «Главное — оно будет горячее и сытное».

Вскоре от котелка пошел очень аппетитный запах и желудок громогласно заявил о себе. Рокси, прилегший было неподалеку, оживился и начал шумно принюхиваться. А мне стоило большого