Валя испытывала противоречивые чувства. Она ловила себя на мысли, что хорошо бы поработать с таким большим ученым, как Сиваков. И в то же время стоило только подумать об этом, как в ней росло чувство недовольства собой: ведь ясно же, что они с Геннадием должны поехать на один завод. Значит, об аспирантуре не может быть и речи. Однажды Валя набралась смелости и заявила Сивакову, что решила сначала поработать на заводе.

Она думала, что профессор огорчится и будет ее отговаривать. Но все вышло гораздо проще. Выслушав ее, Сиваков лишь сказал:

— Что ж, это вам не повредит.

Тем временем Геннадий работал очень напряженно и заметно подвигался вперед. Занимался то в чертежном зале, склонившись над ватманским листом, то в своей комнате, составляя пояснительную записку. Писал очень быстро и очень разборчиво. Буквы плотно укладывались в слова, слова в строчки. Через каждые тридцать две строки — новая чистая страница. Перевернув лист, какие-то секунды медлил и снова брался за перо. Один раз задержался на середине страницы. Взгляд уперся в последнее слово. Коротким жестом встряхнув авторучку, будто все его сомнения висели на кончике пера, он продолжал:

«…И ввиду этого я предлагаю свой, принципиально новый проект прокалочной печи, дающий большой экономический эффект как при сооружении этой новой печи, так и при ее эксплуатации…»

Когда в глазах зарябило, Геннадий устало откинулся на спинку стула, снял очки. Задумавшись, привычными движениями пальцев долго протирал стекла. «Сиваков теперь, кажется, здорово заинтересован моим дипломом. Закончить бы его, а там… «Наука — это трамвай, — вспомнил он наставления отца в последнюю встречу на каникулам, — успей вскочить на подножку, а там уж ты настоящий пассажир».

Отец, конечно, прав, но попробуй-ка выскажи такое Сивакову…

Он решил подышать свежим воздухом. В одном пиджаке вышел во двор общежития. Все вокруг было черным-черно: и тесный двор, и куча угля, и небо, и силуэты домов. Почти во всех окнах погас свет, и только один-единственный фонарь на столбе горел ослепительно ярко.

Геннадий невзначай зацепился ногой за проволоку и чуть не плюхнулся носом в угольную пыль. Нелепо взмахнув руками, он с трудом удержал равновесие. Сбоку, по стене дома, метнулась черная тень. Геннадию показалось, что за спиной кто-то прячется.

— Черт возьми! — выругался он, когда понял, что испугался собственной тени. — Заработался. И Федулин еще этот…

Утро того дня, когда Геннадий завязал шелковые тесемки дипломной папки и скатал трубкой чертежи, было для него едва ли не самым томительным. В этот же день должно было состояться и распределение студентов по местам будущей работы. На днях Валя сказала, что окончательно отказалась от аспирантуры. Молодец Валя!..

Трамвай быстро домчал Чикиланова до института. Чуть не вприпрыжку бежал он по асфальтовой дорожке к главному корпусу. В вестибюле встретил Залужного. Тот, верный себе, съязвил:

— Куда торопишься? В аспирантуру ты, кажется, опоздал, а на заводе всем хватит места.

Бросив критический взгляд на розовые тесемки дипломной папки Чикиланова, Павка переменил тон, доверительно добавил:

— Ты разве не знаешь, что Сиваков предпочитает голубой цвет?

— Болван! — зло бросил Чикиланов, невольно ускоряя шаги.

…Чуть склонив голову, словно тронутую изморозью, Сиваков листал диплом. Чикиланов настороженно следил за движениями узловатых пальцев, потом перевел взгляд на каслинское литье, в беспорядке расставленное на длинном столе. Прикоснулся к молотобойцу, ощутил на ладони прохладу металла.

Сиваков поднял голову, забарабанил пальцами по столу.

— Ну, как вы сами-то, довольны дипломом?

Вопрос был щекотливый, и Чикиланов не сразу нашелся, что ответить.

— Мне самому трудно судить. — Он прилично улыбнулся и мягко прибавил. — Откровенно говоря, жаль, что работа закончена. Для меня теперь научное творчество… — Геннадий уже собирался перекинуть мостик от безбрежного понятия «творчество» к более определенному слову «аспирантура», но профессор прервал:

— Вы знаете Федулина?

Чикиланов обомлел:

— Какого Федулина?..

Сиваков молча вытащил из-под пресс-папье свежий номер областной газеты.

— Как же так? Вы были там на практике и спрашиваете — «какого Федулина»?

«Конец!» — мелькнуло в сознании Чикиланова. Щеки его запылали, он боялся шелохнуться и сидел, точно к стулу его припаяли.

Сиваков бросил на него острый взгляд и настойчиво предложил:

— Почитайте, почитайте. Пока мы с вами мечтаем о творчестве, Федулин перечеркнул все наши расчеты.

Чикиланов увидел заголовок: «Новаторы и консерваторы», небрежно отчеркнутый красным. Пробежал глазами статью. В ней говорилось о том, что ценное предложение рабочего Федулина, намного повышающее качество продукции, в бюро рационализации и изобретательства завода держат под сукном. Автор статьи подробно излагал суть этого предложения. Здесь же была и схема усовершенствованной печи.

Но лишь Чикиланов взглянул на схему, от сердца отлегло: предложение Федулина намного отличалось от его диплома: рабочий нашел более экономичное решение.

— Это, Николай Семенович, большая неожиданность. Выходит, мою работу только в архив сдать… — произнес Геннадий дрожащим голосом.

— Выходит, так, — согласился профессор. — Но вы не огорчайтесь. Я бы сказал даже наоборот: надо радоваться. Вы уцепились за проблему, которую подсказывала жизнь. А это, в конечном счете, самое главное.

Геннадий посмотрел на профессора благодарным взглядом. Волнение не улеглось, сердце стучало по-прежнему гулко, но он почувствовал внезапное облегчение, точно сбросил с плеч тяжелую ношу.

— Скажите, вы не думали об аспирантуре? — спросил неожиданно Сиваков и добавил: — Вы теперь можете претендовать на это место.

Геннадий поспешно согласился, поблагодарил профессора и торопливо, точно боялся, что тот изменит решение, вышел в коридор.

Валя сидела в фойе актового зала на низенькой скамеечке в напряженной, словно застывшей позе. Заметив Геннадия, она быстро поднялась и пошла навстречу.

— Ну как?

Геннадий сиял.

— Хорошо, все хорошо, Валюша! — Геннадий словно не замечал, с каким нетерпением ждет она его ответа. — И знаешь, за что Сиваков хвалил мой диплом? За творческое решение темы.

— Сам Сиваков? Но ведь это здорово, Генка!

Валя смотрела на него счастливыми глазами.

— Идем скорей! Я попросила декана, чтобы нас с тобой послали на один завод.

— Постой… — Геннадий замялся.

Мимо, под руку с преподавателем высшей математики, прошел Сиваков. Студенты почтительно здоровались, провожая взглядом его высокую, статную, фигуру. Геннадий кивнул вслед и многозначительно сказал:

— Нам, Валюша, теперь незачем спешить. Пускай себе Павка распределяется. А мне… а меня Сиваков берет в аспирантуру.

Валя пристально посмотрела на Геннадия: она не могла понять, шутит он или говорит всерьез.

— Я хотел посоветоваться с тобой, — в голосе Геннадия не было прежней уверенности. — Почему ты не пришла утром, как мы договаривались?.. Я и сам не ожидал, что Сиваков…

— Ну, в общем хватит дурака валять! — внезапно переменила тон Валя. — Я и так на тебя сердита. Плакался, что плохой диплом, а