— Николай Егорыч, пацан пропал, — на выдохе выдал он, глядя на командира круглыми глазами. — Во, скатка под одеялом лежала, а пацана нет…

Черных закрыл глаза рукой, нервно поелозив ладонью по лицу.

— Я ж тебе велел глаз с пацана не спускать! — сквозь зубы выдавил он.

— Дык я и не спускал! Уложил прям возле себя! Он заснул, и тока потом я лег! Не мог он мимо меня пройти, не разбудив! — возмутился Степаныч.

— Да он не тока прошел. Он еще и скатку твою спер, в одеяло ее засунул, и ушел! Разведчик, бляха-муха! Васильев, где караульные, твою мать, были? — натягивая гимнастерку, встал Черных. — Вас всех, как кутят слепых, фрицы за пару минут перережут! Я вас всех под трибунал пущу! Объявляйте тревогу, немедленно!

Оба сержанта пулей вылетели из кабинета. Растерянный часовой стоял и хлопал круглыми от шока глазами.

— Ты чего замер? Тревога и общий сбор не для тебя? Ты мне еще за потерю личного оружия ответишь! Марш на площадь! — заорал капитан.

В ответ только хлопнула дверь за сорвавшимся с места рядовым.

— Ну пацаан… — проворчал капитан, тяжело опершись на стол, и хрустнул шейными позвонками. — Не ожидал… Лишь бы не удрал…

Капитан лично выспрашивал выстроившихся в ряд часовых, зверея с каждой минутой. Никто ничего не видел, ночь прошла спокойно. В сарай между сменами караулов никто не входил и не выходил, караульные клялись и божились, что на секунду глаз не сомкнули. Пацан выходил ночью из вокзала «до ветра», но вскоре вернулся обратно, еще и обидев часового, кстати, именно того же парнишку, у которого и автомат увел — пилотку ему на глаза надвинул, нахал. Больше ничего не происходило. Усиленный караул возле танков никого не заметил, все было спокойно. Пацан как сквозь землю провалился. Равно как и автомат.

— Танкистам занять свои места в танках, — прохрипел Черных. — Шоферам подогнать машины сопровождения и для перевозки личного состава. Личному составу построиться для марша. Бегом перед танками у меня побежите, сволочи!

Башенный люк танка со скрипом распахнулся, и в него проскользнул механик-водитель. Следом за ним в танк нырнул заряжающий. Оба замерли истуканами.

— Заяц… Гришка, гляди, заяц! Сволочь, тебя все с утра ищут! Капитан рвет и мечет! — схватив пацана за шиворот, проорал водитель.

— Чего надо-то? — широко зевнул Мишка и дернул плечом, освобождая ворот из захвата. — Руки убрал, а то щас как двину! Чего спать мешаешь? — сквозь зевок проворчал он, поерзав на сиденье, чтобы устроиться поудобнее.

Пока онемевший от наглости пацана механик открывал и закрывал рот, не в силах выдавить из себя ничего, кроме междометий, Гришка высунулся из люка и заорал на всю площадь:

— Капитан! Капитан! Заяц здесь! Дрыхнет, сволочь!

Капитан со всех ног бросился к танку. Заскочив на броню, он за грудки буквально вытянул торчавшего из люка заряжающего, и сам запрыгнул в танк. Отодвинув в сторону механика, он схватил Мишку за шиворот и дернул вверх. Многострадальная Мишкина голова снова встретилась с броней.

— Ай! — выдал пацан, потирая макушку. — Да вы дадите выспаться или нет? Чего надо-то?

— Ты… Ты… — глубоко вдыхая, капитан пытался подобрать слова.

— А, товарищ капитан… — зевнул пацан и протянул капитану автомат. — Хреновая у вас охрана, капитан. Чё, уже можно вылазить?

Капитан, в полной прострации взяв протянутое ему подростком оружие, едва смог выдавить из себя:

— Вылазь. Разведчиком будешь, — и, тяжело выбравшись из люка, грохоча автоматом по броне, уселся на башне, схватившись за голову. Спустя пару минут подняв голову и обведя взглядом собравшихся людей, он наткнулся глазами на веснушчатого паренька. Бросив ему автомат, он спрыгнул с брони.

— Чем хочешь примотай автомат к себе. Намертво. Еще раз потеряешь — расстреляю, — мрачно пообещал он пареньку и широко пошагал к зданию вокзала.

Прибыв на место дислокации и сдав танки, капитан вызвал к себе Степаныча.

— Звал, капитан? — засунувшись в блиндаж, поинтересовался прибывший разведчик.

— Звал. Заходи, — откладывая бумаги, отозвался Черных. — Пацан с кем?

— Васильеву сдал с рук на руки. Тот его только что не связал. Сидит теперь, глаз с него не сводит, — ухмыльнулся Степаныч.

Черных неопределенно хмыкнул, качнув головой, и против воли улыбнулся — наделал мальчишка шороху в отряде. Вся рота на него косится, а ему хоть бы хны. На марше как сел рядом со Степанычем, так и уснул, и проспал всю дорогу. На стоянке соизволил выйти — вот именно что соизволил: потягиваясь и зевая, лениво спрыгнул с подножки и, оглядевшись, спросил: «Кормить-то хоть будут, или самим добывать?» «Добывать» его не пустили, сами накормить пообещались. Поев, Мишка снова забрался в машину, и, уютно свернувшись калачиком, засопел.

— Что думаешь насчет пацана? — потерев лоб пальцами, поинтересовался капитан.

— Босяк. Выживать привык. Уверен, что и воровством не брезговал. Уличный пацан, не домашний мальчик, — задумчиво ответил Степаныч.

— Это-то я и без тебя вижу, — поморщился капитан. — Ты по делу говори.

— В отряде оставить хочешь? — прищурился на него Степаныч.

— Хочу, — не стал юлить Черных. — Сдается мне, разведчик из него дюже хороший выйдет.

— Наглости у него с избытком… — задумался старый вояка. — Да и не боится ни черта. Авторитетов для него не существует… Независимый больно. Но взгляд цепкий. Глядит, подмечает… Двигается тихо. Осторожный, внимательный… — пожевав ус, Степаныч взглянул на командира. — Разведчик из него добрый выйдет, то верно. Но хлебнем мы с ним…

— Вот что, Семен Степаныч. Короче, зачисляю я нашего танкового зайца в твое подразделение. На довольствие поставил, вот тебе на склад накладная, сходи с ним, подбери там, чего надо, заодно пригляди, чтобы негодное рванье пацану не подсунули, — капитан устало протянул разведчику бумажку, надписанную от руки. — Да, и одежу его, что на нем сейчас, сохрани. Авось сгодится…

— А чего сразу мне-то? Чего ты его вон, Васильеву не отдашь? — возмутился Степаныч. — Мне и без твоего пацана забот хватает! Дену я его куда? Делать с им чё стану?

— Степаныч, ты мне давай, не отмазывайся! Разведчик с него добрый будет, а вот часовой никакой выйдет! — повысил голос Черных. — А кто из него разведчика делать станет, а? Я, чтоль, или Васильев? Нет, твоё — так твоё! Поселишь его в своей землянке, учить станешь, да как следует! Слышал меня, товарищ старший лейтенант, командир разведгруппы танкового полка?

— Так точно, слышал, товарищ капитан, — буркнул Пономаренко.

— Выполнять приказ! — глядя на недовольного разведчика, блеснул глазами Черных.

— Есть выполнять… — вставая, пробормотал Степаныч и поплелся к выходу. — Поплачем мы еще, капитан, ой поплачем… — бурчал разведчик, выходя из командирского блиндажа.