Неторопливо, придирчиво, с трудно скрываемой ревностью они оглядели со всех сторон станцию, сверкающую полированными поверхностями, расцвеченную алыми, будто праздничными, лентами — флажками, обозначавшими детали, подлежащие снятию перед стартом. Затем стали осматривать «свои», «потайные», труднодоступные места. Ими двигал, конечно, профессиональный, и не только профессиональный интерес: как, мол, те — другие, принявшие из рук их любимое детище: умеют ли? могут ли? хуже иль лучше их?.. Отошли, собрались группками, пошептались. Потом молвили: «Чистая работа!» И не спеша, разошлись по своим рабочим местам: готовилась к запуску новая опытная серия — будущие «Союзы».

Вскоре станцию осмотрел Сергей Павлович Королев. Остался доволен. В те дни он неоднократно приезжал к нам на фирму и о чем-то подолгу беседовал с Георгием Николаевичем Бабакиным. Скорее всего, речь шла о перспективных работах. Это было в стиле Королева: он отпочковывал дело, давал оснастку, оборудование, аппаратуру, ставил перед фирмой ближайшие задачи, намечал перспективу, а затем пускал в самостоятельный «полет». Часто направлял своих лучших специалистов.

За пультами работали наши операторы. Решения по замечаниям в работе (а без них не обходится) — принимали мы сами. Однако нельзя не сказать о большой помощи, тепло и бескорыстно оказанной нам в те дни королевцами.

* * *

— Это что еще за ватага? — В голосе Королева вместе с удивленными явно прозвучали и металлические нотки. Главный конструктор только что вышел из машины и подходил к неярко освещенным дверям цеха, у которых толпилась наша испытательская группа.

— Сергей Павлович, мы сеансы закончили, ожидаем автобус, — объяснил Валя Рубцов, ближе всех стоявший к Королеву.

— А, бабакинцы! — узнал Королев, голос его потеплел.

— Значит, сеансы на сегодня закончили. А не рановато? Ну и как, много замечаний нахватали?

— Пока нет. Завтра продолжим…

— Завтра продолжите замечания хватать? — В его живых темных глазах сверкнули искорки.

Королев прошел в цех. Было полдвенадцатого ночи. Автобус почему-то задерживался. Мы терпеливо ждали, тихо беседовали.

— Знаете, ребята, Сергей Павлович ложится в больницу, — сказал всегда хорошо осведомленный Валя Рубцов. — Ему, говорят, предстоит пустяковая операция.

— Операций пустяковых не бывает, — вздохнул самый старший из нас телеметрист Борис Ирзов.

Мы пообсуждали, успеет ли Сергей Павлович приехать на пуск «Луны», ведь эта тема была, пожалуй, для него одной из самых любимых. Наступление на космос шло широким фронтом. Главный конструктор уже не мог присутствовать на каждом пуске, но на лунники приезжал неизменно.

…Глядя ему вслед, никто из нас и думать тогда не мог, что видит своего командарма в последний раз.

* * *

Вскоре после встречи Нового года мы прибыли на космодром. Начался заключительный и самый ответственный этап подготовки станции…

Возглавлял подготовку космического аппарата к пуску Иван Алексеевич Скрибко — заместитель Георгия Николаевича Бабакина. Тридцативосьмилетний, выше среднего роста, стройный, подтянутый, с мягким, интеллигентным и волевым лицом, светлыми серьезными глазами, в глубине которых всегда проглядывала неподдельная заинтересованность к окружающим его людям и реже добрая усмешка, поблескивающий неизменными очками, Иван Алексеевич Скрибко слыл человеком незаурядным, твердых, неподвластных воле любого начальства и конъюнктуре собственных убеждений. Был Иван Скрибко строг, деловит и одновременно добр и доступен. Слов попусту не тратил. За свою жизнь он успел помочь многим — делом, советом, поддержкой. Путь Ивана Алексеевича был многообещающий — к самым высотам управления нашей отраслью, если бы не жестокая внезапная болезнь, унесшая его из жизни сорока лет отроду. Конструктор Скрибко, как и его ближайший соратник Вениамин Петрович Фролов, внесли большой вклад в космическое становление нашего коллектива. Жаль, ни лунного грунта, ни лунохода им увидеть не довелось.

…Отработку собственно автоматической лунной станции — АЛС — и блока, обеспечивающего мягкую посадку станции на поверхность Луны, мы вели параллельно. Нормально прошли автономные испытания радиокомплекса, систем астроориентации и управления, телеметрии блока. Одновременно испытали приборы «Алсика» (так любовно мы называли станцию), проверяя их работу на «перелете» и после «посадки». Аппаратура функционировала неплохо, четкие кадры давал «телеглаз» — телефотометр.

Мы вели комплексные испытания АЛС, когда горестная весть с быстротой молнии разнеслась по космодрому и потрясла людей. Скончался Сергей Павлович Королев. Не стало того, кто последние десятилетия возглавлял и одухотворял дерзновенный штурм космоса. Происшедшее не укладывалось в сознании. Руководители космодрома улетели в Москву, на похороны. Мы продолжали работу, ощущая на себе еще большую ответственность и хорошо понимая, что лучшей памятью Сергею Павловичу Королеву будет наш успешный труд во имя того дела, которому он отдал всю свою пламенную жизнь.

* * *

21 января 1966 года, когда комплексные испытания были в разгаре, при проигрывании сеанса коррекции вдруг не сработал пневмоклапан, который подает рабочее тело — сжатый газ к соплам системы ориентации. Если бы это случилось в полете, станция стала бы неповоротливой и ни о какой мягкой посадке не могло бы быть и речи. Неожиданно орешек оказался крепким, а времени до пуска оставалось не так уж много. Заменили клапан — не помогло. Поставили новый прибор, им командующий, — клапан начал срабатывать, но неустойчиво. Видимо, случилось то, что бывает иногда в технике, когда «плюс на плюс дает минус». После долгих обсуждений и споров решение нашлось: надо сделать небольшой релейный блочок — «грушу», как мы его называем, и установить снаружи, вне герметичных отсеков, чтобы их не вскрывать. Доработки однако делать на машине не рискнули: днем должен был прилететь Главный.

* * *

Когда-то я не-то прочитал, не-то услышал, что НОТ якобы считает, что любой начальник может руководить плодотворно только семью подчиненными. Если это действительно так, то деятельность Георгия Николаевича Бабакина в этом аспекте начисто расходилась с указанной рекомендацией. В орбиту общения с Главным попадало неизмеримо большее число людей.

Во всех делах лабораторий и отделов КБ чувствовалось личное, глубоко заинтересованное участие Георгия Николаевича. Именно участие, а не твердая, железная рука.

Он часто сам приглашал к себе специалистов и ставил перед ними задачи. Не любил общаться со специалистами через посредников!

И очень часто, зная его инженерный талант, к нему шли сами исполнители, когда задача почему-либо не получалась, приходили просто посоветоваться. Георгий Николаевич тут же с упоением включался в работу. Не скажу, что ее, эту задачу, он здесь же, сразу решал. Нет. Но он давал такие советы, намечал такие варианты решения и в такой последовательности, что каждый выходил от него вооруженный четкой программой действий. И задача решалась!

Георгий Николаевич любил иметь дело только с тем, кто знал свое дело. И в этом отношении он не считался ни с рангом, ни с возрастом, ни с былыми заслугами.

Вот