собой чью-то руку. Еще один незнакомец вышел из-за его спины, неслышно, будто только что материализовался из воздуха. Он был облачен в потрепанную белую одежду, напоминающую рясу монахов. Как только первая волна удивления спала, Феликс понял, что на голове у незнакомца надет высокий белый колпак без прорезей для глаз, больше походивший на мешок, который надевают на головы висельников. И тут взгляд Феликса упал на меч, который этот незнакомый воин держал в руках. Вспышка молнии выцепила из темноты уродливое лезвие, покрытое коркой ржавчины и коррозией.

— Джаспер? — растерянно пробормотал Феликс. — Это ты?

Ответ последовал сразу же, что заставило Феликса невольно вздрогнуть. Голос был очень громкий, и казалось, что он исходит от деревьев, земли и неба.

— Спасайся, маленький вор. — разнеслось эхо над его головой.

В этот же момент меч в руках незнакомца вспыхнул белым пламенем, и фигура в колпаке резко рванулась на черного всадника. Когда их мечи соприкоснулись, волна сокрушительной силы разошлась во все стороны, на мгновение разметав капли дождя. Словно во сне, Феликс в полном недоумении поднялся на ноги, и немного постояв на месте, еще раз воскликнул:

— Это ты, Джаспер?!

Но незнакомец не ответил. Он снова обрушил меч, теперь уже на безумную лошадь всадника, одним ударом отрубив той голову.

Поняв, что ответа ему не дождаться, Феликс быстро направился к ближайшей купе деревьев. Разум понемногу начал возвращаться к нему, и теперь маленькому никсу хотелось как можно скорее убраться подальше от этого грозящего опасностью места. За его спиной гремело сражение, отдаваясь железным эхом среди старых дубов и сосен. Когда Феликс добежал до первых стволов, он снова обернулся, чтобы в последний раз посмотреть на своего спасителя. В этот момент он увидел, как каменный клинок пронзает рясу незнакомца прямо в области сердца. В это же время пылающий меч снес голову всадника, и та упала, укатившись в густые кусты орешника. Оба воина так и остались стоять на ногах, один — с торчащим в груди мечом, второй — без головы.

— Джаспер! — с ужасом воскликнул Феликс, и развернулся, чтобы броситься на помощь другу.

Но в этот момент он увидел, как из-за темных деревьев на противоположной стороне поляны выходят еще по меньшей мере десять воинов с бледной кожей и острыми лицами, словно только что сошедшие с церковных фресок образы врагов человека. Феликс понял, что с таким количеством противников ему не справиться. Со слезами на глазах он повернулся назад, осознавая, что его другу все равно уже нельзя помочь. И собрав все свои силы и мужество в кулак, он окунулся во тьму леса.

Глава 2. Вороний пророк

Сердце Феликса сжималось от ужаса, когда он мчался сквозь холодную тьму леса. Еще никогда в жизни он так резво не бегал. Даже когда он крал запретные дневники алхимиков из святых архивов Ярички, и когда за ним пускали имперских гончих, способных учуять маковое семя в кармане прокаженного, ему не приходилось так быстро бегать. Неумолимый страх и ужас подгоняли его не хуже, чем плети суммийских работорговцев из Старых Городов. Скоро он потерял счет времени, и все вокруг него завертелось, будто он попал в центр темной и холодной бури. Ветки деревьев цепляли его за одежду и царапали лицо, словно руки мертвецов, пытающихся затащить его в свое загробное царство, но маленький никс не обращал на них внимания. Феликсу стало казаться, что он бежит уже целый день, забредая все дальше в непроглядную чащу леса. Небо над его головой все еще освещали редкие вспышки молний, хотя дождь уже закончился. И только когда боль в боку стала невыносимой, словно ему под ребра всадили острый кинжал, Феликс позволил себе остановиться.

Облокотившись спиной о мокрый ствол дерева, он обессиленно сполз вниз и прижал к себе мешок с вещами, который все это время висел у него за спиной. Полные тревог воспоминания о том кошмарном всаднике так и не покинули его голову. Кто это был, и что ему было нужно? Образы бледнокожих фигур, которые во время его бега улетучились из головы, снова начали к нему возвращаться. Теперь ему стало казаться, что среди деревьев он видел еще и женщину верхом на коне, которая с холодным взглядом следила за каждым его движением, когда он сражался с бледнокожими врагами. Феликс молил богов, чтобы они помогли ему избавиться от мучительных воспоминаний, но этот всадник… и его меч. Он был пропитан таким всепроникающим духом зла и энергией смерти, что даже цепные ведьмы из Белланимы по сравнению с этим всадником казались ангельскими девами. И Феликс предпочел бы провести всю жизнь в злополучной тюрьме, чем еще раз встретиться с этим существом в черных латах.

— Но он же умер… — шепотом проговорил Феликс сам себе.

Его собственные слова немного ободрили маленького никса, и ему было просто приятно услышать человеческий голос. Он может говорить и здраво мыслить, а значит еще не сошел с ума. С осознанием того, что тот страшный всадник был убит, пришла и невероятная усталость, словно ему в одночасье на плечи водрузили неподъемный валун. Многочасовой бег отнял у него последние силы, и чувствуя, что он вот-вот потеряет сознание, Феликс еще сильнее обнял свой мешок с пожитками, проваливаясь в пучины забвения.

* * *

Феликс был уверен, что минуло несколько часов, прежде чем он пришел в сознание. Его тело сползло со ствола, и теперь он лежал, уткнувшись носом в землю, вдыхая запах мокрой почвы, смешанный со сладковатым ароматом дикой земляники, которая росла рядом. Его тело все еще ужасно болело, но уже могло двигаться. Вся одежда Феликса промокла насквозь, а руки были испещрены множеством мелких ран и царапин, словно он сражался с целым полчищем диких котов.

Приподнявшись, маленький вор устало облокотился о дерево. Гроза прошла, и теперь, сквозь густую листву пробивалось послеполуденное солнце. Прошедшее сражение показалось ему ночным кошмаром, хотя Феликс и понимал, что все это было на самом деле. Ему все еще не верилось, что он смог спастись, и даже победить несколько врагов. Покопавшись в мешке, он достал тряпочку, в которую был завернут твердый кусок засохшего мидденхольского сыра и пара кусочков овсяного печенья. «Воробушкина еда», как называл их Халд.

Мысль о никсе заставила Феликса на секунду отвлечься от еды и призадуматься. Отправляя в рот свою скудную трапезу, он не мог понять, как ему удалось упустить этого здоровенного воина, да еще и верхом на лошади, из вида. Вместе с этими мыслями