class="p1">Подобное отношение сохраняется ко всем пожилым женщинам, которые идут на убийство. Пропасть между архетипом бабушки (улыбается нам из-под нимба седых волос, печет потрясающие пироги, является кладезем знаний о старых временах) и архетипом убийцы (обычно мужчина, физический сильный, преследует жертв в темных переулках, пролезает в окна спален) настолько велика, что сложно связать одно с другим.

Мы часто обращаемся к юмору, чтобы примириться с этой пропастью и/или преуменьшить ее. Как заявила одна газетная статья о Нэнни Досс, «Бабушка, ты крыса!»

В 2015 году 68-летняя жительница России по имени Тамара Самсонова была арестована по подозрению не только в серийном убийстве, но и в каннибализме. Во время допроса она устроила целый спектакль в лучших традициях Нэнни Досс, отправив судебным репортерам воздушный поцелуй. Заголовки о ней полны мрачного веселья: ее окрестили Старушкой-потрошительницей, Бабой-ягой и Бабушкой Лектером. Да, это весьма остроумные прозвища, но преступления, в которых ее обвиняют, не менее ужасны, чем те, что совершил сам Джек-Потрошитель. И все-таки, если их совершает пожилая женщина, это почему-то превращается в шутку.

В лучших традициях женщин-убийц, навеки связанных с кухней, камеры наблюдения засняли кадры, где Самсонова несет горшок, по слухам, с головой последней жертвы.

Или возьмем Мелиссу Энн Шепард, канадку 81 года, которую подозревали в серийных убийствах. В 2016 году пресса обращалась с ней так же, как в 1954 году с Нэнни. Одна статья о ее преступлениях начиналась так: «Она похожа на милую старушку, но…» В другой ее называли розовощекой маньячкой. Ой! В каком-то смысле нас приучили смеяться над похожим нарративом. Так, весь фильм «Мышьяк и старые кружева» построен на ситуативной иронии над пожилыми женщинами, которые убивают. Однако мы сейчас говорим о лишении человека жизни. Когда это происходит в реальности, это ужасно. Канадская «розовощекая маньячка» накачала мужчину бензодиазепином и дважды переехала его на автомобиле. Нэнни убила мать, которую, по ее утверждениям, очень любила. В конце концов, это трагические, а не комедийные истории.

Однако стоит отдать ей должное: Нэнни была умна. Она знала, как себя подать. Была достаточно прозорлива, чтобы понять: будучи мужеубийцей, можно спрятаться за личиной вялой, влюбчивой женщины и, возможно, таким образом сохранить жизнь. Если бы пресса выставила ее маньячкой, способной на убийство собственной матери, ей бы никогда не досталось все это внимание: смешки операторов, остроты полицейских и искренние заявления врача, что из нее получилась бы замечательная няня. (А еще она обожала быть в центре внимания. Нэнни, которую всегда ограничивали мужчины – от сурового отца до пуританина Сэма Досса.) Женщина была практически звездой реалити-шоу, которая подчеркивала самые выгодные аспекты своего прошлого.

Постепенно ее история превратилась в запутанную сказку: капризная принцесса, которая не могла найти желаемого, и обреченные поклонники, которые не могли ей дать то, в чем она нуждалась.

В тюрьме Нэнни сохраняла фирменный юмор. В мае 1957 года она сострила: «Когда на кухне не хватает рук, я всегда предлагаю помощь, но мне не разрешают там работать». Пресса, все еще очарованная ею, активно цитировала эти слова. Однако после двух лет заключения женщина призналась журналисту из «Дэйли Оклахоман», что потеряла волю к жизни. Она хотела, чтобы ее снова судили в Канзасе или Северной Каролине, где ей также предъявили обвинения в убийстве. «Может, они посадят меня на электрический стул», – сказала она.

Увы, жизнь убийцы, которую никто не воспринимал всерьез, тянулась без происшествий. Через семь лет после заключения она инсценировала еще один сердечный приступ, благодаря чему хотя бы на мгновение смогла вырваться из тюрьмы. (Врачи не могли ничего найти. Бабушка, ты крыса!) Спустя десять лет, 2 июня (в тот же день, когда ее приговорили к пожизненному заключению), Нэнни Досс умерла от лейкемии.

К тому времени жуткая слава была на исходе. На нее много лет не обращали внимания. В заголовках статей, объявивших о смерти, Нэнни называли мужеубийцей, женой-отравительницей и признанной убийцей, поскольку одного ее имени уже было недостаточно, чтобы читатели вспомнили, о ком вообще идет речь.

Худшая женщина на земле

Лиззи Холлидей

В конце XIX века женщина по имени Лиззи отбывала срок за поджог в Восточной государственной тюрьме штата Пенсильвания. Первые полтора года она была образцовой заключенной, но за два месяца до освобождения начала вести себя странно, будто у нее помутился рассудок. Поэтому ее определили в психиатрическую лечебницу, где врачи подтвердили умопомешательство и присматривали за ней, пока не подошел срок выхода на свободу.

После Лиззи отправилась в штат Нью-Йорк в поисках работы. В городке под названием Ньюбург она познакомилась с пожилым Полом Холлидеем, который искал помощницу по хозяйству. Он некогда был женат и успел стать отцом шестерых детей. Один из отпрысков был умственно неполноценным и все еще жил на ферме отца. Лиззи сказала Холлидею, что буквально полтора месяца назад приехала из Ирландии. Они договорились, что девушка будет получать сорок долларов в месяц.

Довольно быстро Холлидей понял, что дешевле взять Лиззи в жены и тогда за ее работу не придется платить.

Кроме того, она обладала некоторым обаянием, так что Холлидею ничуть не претила данная мысль. Он сделал Лиззи предложение, и у пары завязались отношения, в которых, по словам детей Холлидея, молодая жена обладала «особым влиянием».

Видите ли, Лиззи, подобно духу отмщения, принесла Холлидею множество неприятностей. Однако, сколько бы боли ни причиняла, муж не уходил. Весной 1891 года Холлидей обнаружил на месте своего дома кучу дымящегося пепла. Стоявшая у развалин Лиззи невозмутимо сообщила, что его больной сын сгорел дотла. Она заявила, что мальчик погиб, пытаясь вызволить ее из огня. Вот только история противоречила реальности. Когда на пожарище нашли комнату мальчика, стало ясно: дверь была заперта, а ключ находился у самой Лиззи.

И все же Холлидей не ушел. Не прошло и месяца, как Лиззи сожгла его амбар и мельницу, заявив, будто ему все равно нужна новая, а потом сбежала с другим мужчиной, чтобы попробовать себя в конокрадстве. Ее быстро арестовали и бросили обратно в тюрьму, где она сразу стала рвать на себе волосы и пронзительно кричать. Из-за этой свистопляски ее в итоге выпустили из тюрьмы по причине невменяемости и отправили на другой берег реки Гудзон, в государственную лечебницу «Маттеван» для душевнобольных преступников.

Холлидей высмеял решение. Он настаивал: Лиззи «полностью в здравом уме» и «рассчитывала с помощью своего поведения избежать наказания». Однако врачи