Они отмечали учащенный пульс и «крайнее истощение». У нее начали проявляться симптомы диабета, а еще она страдала от «чрезмерных менструальных выделений». Женщина затыкала кусочками ткани из своего платья нос и уши. Казалось, все в ней онемело: по лицу ползали мухи, но она не пыталась их смахнуть; врачи кололи ее ножом, а она и бровью не вела. У нее постоянно шла слюна и текло из носа, она без причины проклинала всех подряд, повторяла число «тринадцать» и вроде бы считала, что за дверью камеры бежит река.

Врачам удалось расшифровать часть бессвязных бредней: «Он сломал мне ребра. Ты зашил во мне медведя. Это ты сделал. Ты зашил их во мне. Ты сломал мне три ноги. Ты сбросил меня с чердака. Ты укрыл меня одеялом из реечных гвоздей. Они не хотят тебя видеть в своем доме. Они хотят отпилить мне нос. Убери от меня этих змей. Ты принес их в корзине. Ты связал меня ими».

Врачи признавали ее интеллект, без которого было бы невозможно спланировать и совершить несколько убийств, но также отмечали неспособность сопротивляться импульсивным порывам. По их словам, у нее не было возможности выбора.

Насилие вырывалось из нее без ее ведома. Один назвал это сознательно-импульсивным безумием. Он был глубоко оскорблен тем, что показания доктора Манна («так называемого эксперта», который уступил «требованиям возбужденной и неотступной толпы») чуть не привели к казни Лиззи. Он ничуть не сомневался: Лиззи не способна контролировать свою бесчеловечную натуру.

Остальные врачи согласились. Они не могли сказать наверняка, осознавала ли Лиззи «природу и последствия» собственных преступлений, но были уверены, что она «не в силах выбрать – совершать их или нет». В связи с этим ее объявили невменяемой.

Впервые психическое состояние Лиззи было подробно изучено, и это обследование спасло ей жизнь. Лиззи отправили на пожизненное заключение в государственную лечебницу «Маттеван».

Государственная лечебница «Маттеван» для душевнобольных преступников

Там Лиззи расцвела. Сразу по прибытии она несла бред про жуков и бессвязно бормотала что-то себе под нос, но главный врач провел с ней беседу. Он заявил: если она хочет, чтобы с ней хорошо обращались, следует вести себя хорошо. Удивительно, но Лиззи прислушалась. Женщина начала приводить себя в порядок, перестала поливать врачей грязью и даже взяла на себя небольшие хозяйственные задачи. Она все еще была знаменитостью, так что время от времени в больницу заглядывали журналисты, которые писали, что самая жестокая убийца страны теперь увлечена шитьем.

Однако в конце августа 1895 года, всего через несколько дней после того, как один журналист написал, что Лиззи «потеряла характерный для ее безумной натуры свирепый вид», «успокоилась» и стала «тихой и трудолюбивой», Лиззи снова начала что-то замышлять.

Она подружилась с некой Джейн Шеннон, которой тоже была свойственна мания убийства. Обе затаили обиду на симпатичную молодую санитарку по имени Кейт Уорд. Лиззи настаивала, что к ней «вернулся рассудок» и потому ее должны отправить обратно в обычную тюрьму. Она была уверена: все работники больницы – и Уорд в частности – сговорились и хотели удержать ее в психушке. И однажды движимые жаждой крови Лиззи и Джейн Шеннон подкрались к Уорд со спины, пока та была в ванной.

Лиззи, обладавшая недюжинной силой, швырнула Уорд на пол и засунула ей в рот полотенце. Пока Шеннон удерживала девушку на полу, Лиззи вырывала той волосы, царапала лицо и молотила ее кулаками. К тому времени как остальные санитары поняли, что происходит, Уорд уже потеряла сознание. Если бы ее обнаружили хоть немногим позже, она могла умереть.

Из-за этого нападения Лиззи пришлось отсидеть какое-то время в одиночной камере, но в конечном счете главный врач разрешил ей вернуться к обычной жизни.

Она успокоилась, снова стала послушной, и годы шли без происшествий. После жуткого истощения в тюрьме она поправилась на 27 килограммов. В 1896 году переболела тяжелой формой кори, о чем не преминула сообщить пресса.

В 1897 году Лиззи вдруг зациклилась на идее зубных протезов. Она хотела, чтобы каждый зуб заменили на искусственный. Она была убеждена, что благодаря новым зубам станет выглядеть более привлекательно. Поэтому принялась симулировать зубную боль и твердила врачам: единственный выход – удалить все зубы до единого. Осмотрев ее, врачи заключили, что с зубами все в порядке, однако Лиззи продолжала жаловаться и примерно через полгода все-таки добилась своего. Она отправилась в небольшую поездку в городок Фишкилл Лэндинг, где какой-то бесстрашный стоматолог сделал для нее вставную челюсть с новенькими блестящими зубами.

Вокруг приемной стоматолога собралась целая толпа. Выйдя из здания, Лиззи широко улыбнулась. Судя по всему, она была довольна собой. Возможно, ей казалось, будто она официально продвинулась по социальной лестнице.

Много лет назад, когда она вела домашнее хозяйство и с ребенком на руках меняла мужей, она бы ни за что не смогла себе позволить вставные зубы.

Следующей осенью группа постояльцев лечебницы написали сценарий и поставили «захватывающую военную драму». Лиззи Холлидей смотрела постановку, сидя почти у самой сцены. Когда разыгрывалась ее собственная захватывающая драма, она не проронила ни слезинки и не произнесла ни слова, но теперь, сидя в зрительном зале, рыдала каждый раз, когда герою грозила опасность. Этот факт долго смаковала пресса. Плач Лиззи, казалось, олицетворял собой горький конец ее истории. Или даже искупление.

Последнее убийство

Нелли Уикс была одной из лучших санитарок в «Маттеване». Ей было всего двадцать четыре года, а ее уже повысили до старшей санитарки женского отделения. Уикс мечтала уйти из лечебницы, чтобы изучать сестринское дело, но старалась держать эти мечты при себе.

Одной из ее звездных пациенток оказалась Лиззи Холлидей, которой теперь уже было за сорок. Лиззи к этому моменту стала настолько спокойной и предсказуемой, что ей полностью поручили шитье. Это означало, что у нее был доступ к целой корзине различных материалов: тканей, ниток, ножниц. Иногда она бормотала себе под нос, угрожая кого-то убить, но никто в лечебнице не обращал на угрозы никакого внимания. Женщина больше не претворяла их в жизнь.

К осени 1906 года Уикс поделилась важными новостями: она собиралась покинуть лечебницу и пойти учиться на медсестру. Лиззи была убита горем и умоляла Уикс остаться, однако девушка заверила ее, что все будет хорошо. День отъезда Уикс приближался. Лиззи прекратила мольбы и начала открыто угрожать санитарке, утверждая, что она скорее ее убьет, чем отпустит. Как обычно, ее словам