После смерти мужа Агриппина Старшая вместе с тремя сыновьями и тремя дочерьми возвратилась в Рим, неся урну с прахом своего мужа, и весь народ сбегался выразить ей свое горе. Попытки добиться суда над Пизоном ни к чему не привели. Более того, спустя несколько лет, почти в то же время, когда скончалась ее сестра, Агриппина была сослана по наущению врагов на тот же остров, где умерла ее бабушка, а ее сын Нерон Цезарь — на Понтию. Немного позднее в тюрьме оказался и второй сын Агриппины Друз Юлий Цезарь.

В год описываемых событий Нерон Цезарь погиб в тюрьме то ли от голода, то ли покончив жизнь самоубийством. Мать и брат пережили его на два года и тоже умерли от истощения.

Таким образом, во время казни Сеяна из всего рода Юлиев на свободе остались четверо детей Агриппины Старшей — Гай Калигула и три его сестры — Юлия Друзилла, Агриппина Младшая и Юлия Ливилла, за которыми пристально следили люди императора.

Кроме того, в претендентах на роль принцепса числился брат почившего Германика Клавдий, которого собственная мать считала образцом глупости, и внук императора Тиберий Гемелл. Подозрительный Тиберий долго присматривался к Клавдию, решая, позволить ли ему жить или дать умереть, но тот был до такой степени лишен честолюбия, что император махнул рукой на родственничка, предоставив ему возможность писать многотомные труды по истории этрусков и Карфагена, а также придумывать лишние буквы алфавита, без которых римляне преспокойно обходились.

Гемелл же был еще очень юн, да и любовные отношения его матери с Сеяном вызывали у старика справедливые сомнения в законности происхождения внука. Кто знает, не этрусская ли кровь течет в его жилах?

Бесконечная чехарда естественных смертей и подозрительных кончин не могла не сказаться на характерах представителей правящей династии Юлиев-Клавдиев. Все они, улыбаясь при встрече, ненавидели друг друга, и семидесятилетнему Тиберию предстояла тяжелая задача выбрать среди оставшихся в живых родственников себе преемника. Можно было, конечно, по примеру Августа, выбрать достойного представителя какого-нибудь славного рода и усыновить его так же, как когда-то сам Тиберий был назван сыном императора, но стоит ли Рим такого благодеяния?

Теперь, после предательства Сеяна, Тиберий еще больше возненавидел город, который так и не смог полюбить. Он жаждал отомстить за смерть Друза и покарать клубок змей, мечтавших ужалить его даже в уединении на Капри. И император обрушился на город всей тяжестью своего гнева. Слухи об арестах представителей римской аристократии множились с ужасающей скоростью. Все чаще старики вспоминали проскрипции Триумвирата или Суллы. Страшно было оставаться в Риме, страшно уезжать из города. Эйфория после падения Сеяна быстро прошла, уступив место настороженному ожиданию.

* * *

Незаметно пролетело несколько недель, и вот однажды Макрон явился в дом Лепиды, бледный и усталый больше обычного. Ввалившись в комнату Мессалины, он швырнул на постель отстегнутый меч и, обняв девушку за талию, взял левой рукой за подбородок, заставив взглянуть себе в глаза.

— Зашел попрощаться, — без длинных предисловий сообщил он юной любовнице. — Принцепс вызвал к себе Калигулу, и я должен его сопровождать. Завтра после обеда мы отбываем на Капри. Не знаю, как пойдут дела дальше, но надеюсь вскоре вернуться к моей красавице.

Префект потянулся губами к щеке насупившейся любовницы, но Мессалина отвела голову.

— А как же мы? — посмотрела она на него своими загадочными синими глазами. — Неужели ты оставишь нас с мамой трястись от страха в Риме? А если с нами что-нибудь случится? Ты лучше меня знаешь, скольких людей уже запытали до смерти, казнили или заставили покончить с собой! Говорят, что старик приказал убить даже своего друга, приехавшего по его же приглашению в Рим! Я хочу уехать отсюда на нашу виллу в Путеолы!

За прошедшее время ее связь с Макроном потеряла очарование новизны и порочной тайны, добавлявшей их свиданиям привкус запретного плода. Лепида, страшась репрессий полоумного старца, старалась быть любезной с новым префектом претория и не досаждала дочери нравоучениями, а сам Макрон, измученный необходимостью участвовать в пытках сообщников и друзей Сеяна, уже не горел той страстью, что присутствовала в начале их знакомства. Тем не менее он при любой возможности с удовольствием заходил на пару часов в гостеприимный дом, где мог хотя бы ненадолго отвлечься от малоприятных обязанностей. Иногда он просто падал одетым на постель и засыпал на несколько часов, прижав к себе скучающую Мессалину. Она уже не была его игрушкой, скорее это сам префект ощущал потребность в ее обществе.

Застигнутый врасплох, мужчина задумчиво хмыкнул и потер пальцами лоб:

— Не знаю, что тебе сказать. Я бы, конечно, с удовольствием забрал тебя с собой, но, с другой стороны, там у меня жена, да и дел, боюсь, будет еще больше. И зачем тебе ехать в Путеолы? Оставайся здесь, а я буду приезжать в Рим при первой возможности, тем более что здесь у меня осталось множество незавершенных дел… И — строго между нами — обстановка на Капри не самая подходящая для юной особы. Давай-ка лучше попросим слуг принести фалернского вина, и ты поможешь мне забыть хоть ненадолго, что я префект претория.

— Но ты обещал представить меня принцепсу!

— Обещал, — Макрон невозмутимо кивнул головой, — но не уточнил которому. Пойдем-ка погуляем во дворике.

Они вышли в перистиль, где все дышало покоем и умиротворенностью. Но префект привел сюда девушку не для того, чтобы наслаждаться природой. Взяв ее руки в свои широкие ладони, он тихо проговорил, зорко поглядывая по сторонам:

— Послушай, девочка, тебе нечего делать на Капри. Максимум, чего ты сможешь там добиться, — это стать одной из наложниц Тиберия, которых с каждым днем становится все больше и больше. Там сейчас только старики, солдаты и распутные девочки с мальчиками. Ты же не хочешь стать одной из них? Старик проживет пять, ну, семь лет и все! Послушай моего совета: займись теми, кто придет ему на смену.

— Но я не знаю, кого император выберет своим преемником, — растерялась Мессалина, жадно впитывавшая каждое слово своего любовника.

— Основных трое: Калигула, Гемелл и Клавдий. Если бы это были лошади, то я бы поставил на Калигулу. Клавдий не будет драться за власть, а Гемелл слишком молод и вряд ли успеет войти в возраст до смерти деда. Сейчас Калигула еще не понимает, какое его ждет будущее. Он слишком долго пресмыкался перед Тиберием, чтобы почувствовать силу, заключенную в титуле принцепса, но когда ее осознает, то не отдаст императорское кольцо никому, даже если ему пообещают отрубить за это руку.

— Но его сестры… Агриппина, Друзилла…

Рука Макрона скользнула по девичьему бедру, привычно задирая тунику.

— Ну, я думаю, что тут ты разберешься без моих советов. И когда Калигула вернется, то ты не упустишь своего шанса.

Мессалина в задумчивости прикусила губу. Не доверять Макрону не было причин, и если он сказал, что сейчас не лучшее время для выполнения ее планов, то так оно и есть. Но в одном опытный царедворец ошибся: она не будет сидеть сложа руки. Если надо сделать ставку на Калигулу, то у нее еще есть сегодняшний вечер и завтрашнее утро, чтобы кое-что предпринять. Мессалина прикрыла глаза ресницами, чтобы префект не заметил мелькнувший в них бедовый огонек, и покорно склонила голову: