Когда поползли первые слухи, будто Калигула причастен к безвременной кончине своего дяди и, не дождавшись смерти принцепса, сорвал с пальца агонизирующего старца императорский перстень, никто сначала этому не поверил, но поступки нового правителя Рима говорили сами за себя.

Особенно потрясла горожан выходка Калигулы на свадьбе Гая Кальпурния Пизона и юной Ливии Орестиллы. Сидевшая неподалеку от императорского ложа Мессалина вспомнила о событиях того дня и криво улыбнулась. Нет, она не любила красавицу Орестиллу (да и какая женщина любит красивых женщин!), но то, что сотворил Калигула, далеко выходило за рамки приличий. Она сама присутствовала на злосчастной свадьбе и видела, как явившийся на свадебный пир принцепс сначала долго пожирал глазами очаровательную невесту, а затем под каким-то предлогом удалился с молодыми из зала.

Пир продолжался своим чередом. Гости поднимали кубки за молодых и пели похабные песенки, как принято в Риме со времен Ромула.

Помнится, Луций Сенека как раз начал длинную речь во славу отсутствующих молодоженов, как вдруг появился торжествующий Калигула, ведя за руку заплаканную Орестиллу, за которой брел потерянный жених. Сбившийся с мысли оратор чуть помедлил, вспоминая, на чем остановился, и продолжил тост, но принцепс повелительно махнул рукой, приказывая ему замолчать. В зале повисла тишина.

— Ты, верно, пьян, — усмехнулся Калигула, прижимая к себе безвольно стоявшую рядом девушку, лицо которой до неузнаваемости изменила безобразно размазанная косметика. — При чем здесь Пизон? Это моя невеста. Это я женюсь на Орестилле, или тебе что-то непонятно, Сенека?

Такой поворот событий оказался слишком крутым даже для прославленного оратора, и он, пробормотав что-то о долгих летах жизни для молодоженов, плюхнулся на свое место, изумленно вертя головой. Остальные приглашенные обладали еще меньшей гибкостью, поэтому, нестройно подняв кубки, принялись набивать рты свадебными лакомствами, а отставленный жених мялся за спиной усевшегося на его место Калигулы, не зная, куда приткнуться, чтобы не рассердить принцепса.

Но даже не эта странная свадьба удивила своим цинизмом римлян. Гораздо большее потрясение ждало их на следующий день, когда поутру они увидели потеряно бродившую вокруг дворца Орестиллу. После долгих расспросов выяснилось, что Калигула, переспав с юной девушкой, выкинул дочь претора седьмого года из палатинского дворца, дав ей развод. Когда же Пизон захотел, невзирая ни на что, жениться на обесчещенной подруге, император категорически запретил ему близко подходить к бывшей невесте, а той — встречаться с какими-либо мужчинами…

От размышлений Мессалину отвлек шум, раздавшийся со стороны императорского возвышения: это Калигула объявил, что с этого дня переименовывает месяц сентябрь в германик, и все дружно подняли кубки в память его отца, наперебой вознося хвалу его добродетелям. В хриплых выкриках девушке послышалась не только любовь граждан к одному из достойнейших граждан Рима, но и упрек принцепсу в том, что тот не унаследовал отцовских черт. Что ж, бывает, что яблочко от яблоньки откатывается очень далеко.

Мессалина тоже поднесла к губам кубок, оперевшись левой рукой о ложе, на котором рядом с ней возлежал верный Макрон. Невзирая на официальное расставание, они продолжали оставаться наполовину друзьями, наполовину любовниками. Префект претория любил свою очаровательную подругу за неукротимость характера, а она признавала, что без его мудрых советов и знания дворцовых сплетен не смогла бы ступить и шагу. Он стал для нее почти отцом, которого девушке так не хватало в юные годы.

Внезапно Мессалина почувствовала, как пальцы Макрона чуть ущипнули ее за ягодицу, предупреждая об опасности. Изобразив сладчайшую из улыбок и пригубив мульса, девушка оглядела из-под ресниц собрание, ища источник беспокойства, — и столкнулась глазами с Калигулой. На холодном лице Гая Цезаря не дрогнула ни одна жилка, словно это был не человек, а змея, гипнотизировавшая свою жертву. Еще несколько мгновений принцепс смотрел на нее мрачными, ничего не выражавшими глазами, а затем перевел взгляд на ее соседа сенатора Публия Корнелия Лентула Сципиона, и тот, поперхнувшись устрицей, закашлялся на весь зал. Жена Сципиона, первая красавица Рима Поппея Сабина, всполошно замахала руками, не зная, чем помочь мужу.

При виде сенаторских страданий Калигула злорадно ухмыльнулся:

— Эй, кто там рядом? Макрон, помоги нашему дорогому Сципиону избавиться от устрицы, чтобы потом не говорили, что он помер у меня в гостях. Не хотелось бы превращать пир в похороны, хотя, с другой стороны, если наш дорогой Сципион помрет, будет лишний повод выпить!

Прекрасно чувствовавший настроение императора, Макрон приподнялся и с маху так хлопнул по спине несчастного соседа, что тот, хрюкнув, ткнулся лицом в стоящий рядом кратер с разведенным вином, прекратив, однако, давиться застрявшим в горле куском.

Шум в зале мгновенно затих. Все подобострастно смотрели на Гая Цезаря, не зная, как реагировать на выходку префекта претория. Даже кинувшиеся к сенатору слуги остановились, ожидая от принцепса знака: помогать или нет несчастному гостю.

Сципион поднял залитое красным вином лицо и, обтерев его полой белоснежной тоги, жалко посмотрел на своего мучителя, ожидая самого худшего. Выдержав томительную паузу, Калигула лениво обвел глазами пирующих:

— За что я люблю Макрона, так это за его разносторонние дарования. Он у меня не только смелый воин, но и искусный лекарь. Ну кто еще так ловко сможет спасти жизнь человека? — Он рассмеялся лающим смехом, и зал залился громким хохотом вслед за хозяином палатинского дворца. Каждый из присутствующих старался показать ему свой восторг, радуясь в душе, что сам не стал объектом примитивных шуток любимца римской черни и солдатни.

Мессалина тоже расхохоталась от всей души, глядя на отчаянное выражение на лице покрасневшей от стыда Поппеи Сабины, на которую давно уже имела зуб. Проклятая баба мало того, что имела мужа, так еще держала в любовниках актера Мнестера, на которого Мессалина с недавнего времени стала поглядывать с повышенным интересом. Даже всегда невозмутимый Макрон, польщенный редкой императорской похвалой, расплылся в улыбке.

— Надеюсь, ты довольна? — шепнул он на ухо бывшей любовнице, кокетливо игравшей выбившимся локоном черных, как южная ночь, волос, присыпанных золотым порошком. Префект всегда знал, что может доставить ей удовольствие, зная характер молодой женщины лучше, чем она сама.

Несколько лет назад Макрон первым принес Мессалине весть о свадьбе Калигулы и Юнии Клавдиллы и, выдержав ее истерику, смог убедить, что еще не все потеряно, и она когда-нибудь станет императрицей Рима. Он слишком хорошо знал слабости своего принцепса и был уверен, что на одной жене Калигула не остановится. Так оно и вышло. Слишком сладострастен был принцепс, слишком развратен и лишен каких-либо моральных принципов, чтобы стать хорошим мужем, тем более что вокруг крутилось множество красивых женщин, да и сестры не давали скучать венценосному брату.

Понятие женской чести в окружении императора быстро превращалось в абстрактное понятие. Да и как было ее блюсти, если Калигула устраивал чуть ли не ежедневные оргии, на которых бесчестил самых благородных римских матрон, а потом громко рассказывал своим гостям, среди которых находились мужья несчастных, что проделывал с их супругами в соседней комнате.