с другом временными векторами. Я-то тоже не физик, как и Соня наша, поэтому сам ни черта не понимаю в этой катавасии. Был буран, была катастрофа, было извержение гейзера, и тут – бац! Нате, пожалуйста! Встречайте гостей из потустороннего мира. И ни кого-нибудь, а самого командора Беринга, чтоб их всех бесы съели! А мне что прикажешь делать?

Фарад добросовестно посмотрел в глаза хозяину, вильнув хвостом.

- Вот то-то, - съязвил тот. – Только и можешь, что смотреть с сарказмом. А сказать чего-нибудь вразумительного не хватает языковой речи. Да? Наглости хоть отбавляй, а советом поделиться – ни в зуб ногой. Все вы собаки такие. – Он с сожалением выплюнул остатки ягод в мох, от которого начал подниматься пар.

- Ну что… - потянулся Стебелёк. – Сфотографировать, мы – сфотографировали. Ничего интересного не происходит. Пора и честь знать, а то нас в столовой уже заждались. Жалко, конечно. Можно было бы подойти к первому же офицеру, что прохаживается на берегу, представиться, вручив вместо подзорной трубы вот этот бинокль, и заорать что есть мочи: «Приветствуем вас на планете Земля, гости из космоса! Мы – братья по разуму. Добро пожаловать в наш мир!». Нет? – ткнул он Фарада в бок. – Не пойдёт? Не то пальто? Не гости из космоса?

Теперь он припомнил странное обстоятельство, не успевшее в то время обратить на себя его внимания, когда они сидели в радиорубке. А именно…

Никто ни словом, ни намёком не вспомнил, что Степан-то Важин тоже оказался в радиусе действия перемещения пространств, когда произошла высадка экипажей на берег. И, тем не менее, он остался в своём собственном времени. Его не увлекла воронка смерча, не поглотила бездна разверзшегося жерла, не утопил в себе стремительный поток сели.

- Ты понял? – обратился он к Фараду. – Профессора с нашим шаманом и вездеходом поглотило в пучине, а зоотехник остался жив. Тут надо подумать. Непорядок получается…

Он ещё хотел что-то добавить. Уже было поднялся на локтях, чтобы отползти в сторону, не привлекая внимания, уже намеревался вернуться во двор станции, уже поманил собаку, как вдруг…

События приняли совершенно неожиданный оборот.

Стебелька вдруг тряхнуло на земле, отчего даже лязгнули зубы. Какая-то невидимая акустическая волна прошла над его головой, прижав к мёрзлому лишайнику. Фарад, припал брюхом, бросив на хозяина вопросительный взгляд.

- Что за чёрт… - заикнулся было Стебелёк, но его подбросило второй раз. Затем ещё. Сейчас его бросало по земле как теннисный мячик на корте. Вместе с ним и собакой в воздух подбрасывало мелких грызунов, корни кустарников и целые пласты грунта. Вся впередилежащая равнина пришла в движение. Корабли в бухте стали расползаться прямо на глазах, превращаясь в некое подобие сюрреалистических картин Сальвадора Дали с расплывшимися часами. Материализуясь во что-то непонятное, растекающееся в пространстве, в какое-то пятно бесформенного сгустка, обе шхуны приняли причудливые очертания, словно их размазали кистью на грубом холсте. Колыхаясь и перекатываясь в воздухе, все четыре шлюпки постепенно, секунда за секундой стали превращаться в расползающиеся пятна прямо на песке.

- Опять землетрясение, чтоб его через пень колоду? – проорал Стебелёк, пытаясь перекричать нарастающий гул. Раскаты чего-то тяжёлого, словно по наковальням били сразу сотни молотов, прокатились в небе и ушли эхом куда-то в нависавшие над водой скалы. Зыбкие силуэты матросов, метавшихся по косе в поисках укрытия, стали расплываться буквально вживую, наяву, прямо перед Лёшиными глазами. Фарад испуганно заскулил. Стебелька подхватила невидимая глазу энергия, перевернула в воздухе, и парень почувствовал, что растворяется в пустоте. Да-да, именно растворяется, пронеслось у него в мозгу. Как ложка сахара в стакане чая. Как капля подсолнечного масла в кипятке. Как таблетка аспирина в воде. Его несло куда-то в бесконечность, распадаясь на атомы, протоны и нейтроны. Мезонное облако, возникшее в поле его зрения, обволокло уже безвольное тело, покачало внутри, будто взвешивая массу веса, хлопнуло пузырём и поглотило в себя. Туда же, в образовавшуюся пустоту, исчез и силуэт собаки. Фарад успел напоследок гавкнуть, Лёша что-то крикнуть, увидеть, как в пустоте растворились шлюпки, матросы, корабли и… провалился в зияющую дыру бездонной пропасти.

Гигантский, чёрный, идеально правильной формы геометрический куб завис над мысом, выплывая огромной массой из тяжёлых свинцовых облаков.

Всё произошло за какой-то миг.

Этого хватило, чтобы Лёша-стебелёк, собака, шлюпки и корабли Второй Камчатской экспедиции перестали существовать в этом измерении.

…Наступила тишина.

********

Напрасно они прождали всё утро, собрав необходимые вещи для похода. Соня два раза разогревала завтрак. Николай бесцельно бродил от стола к столу, перебирая рюкзаки. Он уже давно закончил запись на магнитофоне, подробно рассказав на кассете все трагические события последних дней. Записал в вахтенный журнал, что покидают станцию по направлению Узонской кальдеры в поисках ближайшего поселения коряков. Объяснил, что на станции начинается повальное разложение, из-за чего может произойти заражение воздуха. Начитал голосом на плёнку, как Степан Важин и Алексей столкнулись на прибрежной косе с высадкой экспедиции Беринга. Просил не считать их впавшими в безумие, поскольку Алексей попытается сфотографировать издалека шлюпки и шхуны. Зоотехник тем временем запасался продуктами и уцелевшими вещами. Соорудил на всякий случай носилки, если Николаю в дороге внезапно станет хуже. Соня приготовила аптечку, флягу со спиртом, миски и котелки с термосом. Всё было готово к 10 часам утра.

А Лёши всё не было.

- Что-то тревожно мне на душе, - произнесла Соня, в который раз выглядывая во двор. Станция была пустынной. Кругом валялись разбухшие тушки животных. Мёртвые птицы покрывали лишайник сплошным саваном, словно в радиусе нескольких сот метров прошлась гигантская коса смерти. Гейзеры утихли, но потоки расплавленной грязи продолжали вяло и лениво катиться в образовавшемся русле, ворочаясь и взбухая на ходу.

- Больше ждать нельзя, - занося из сарая респираторы, объявил зоотехник. – Скоро невозможно будет дышать. Есть угроза заражения. Пойду к холму, покричу оттуда Стебелька. Вы пока заканчивайте собираться.

- Пойду я, а не ты, - решительно сказал Николай, но Важин остановил его жестом.- Ты у нас главный, и тобой нельзя рисковать. К тому же ты ещё не совсем окреп. Набирайся сил перед дальним походом: идти придётся пять-шесть дней. А я схожу, приведу этого сорванца. Он, похоже, совсем забыл, что мы его ждём.

- А не могло с ним что-нибудь случиться? – со страхом спросила Соня.

- Например?

- Ну… - замялась она, - например, забросить тоже чёрт знает куда, как этих моряков с шхунами. Вдруг он попал в