— Мне, конечно, — спокойно ответила Серена. Она была даже рада, что теперь сможет отплатить мисс Твист за ее доброту.

— Хм! А вы уверены, что справитесь? Она, я слышал, довольно упрямая особа.

— Думаю, что мне это по силам. А если нет, то я знаю кое-кого, кто сумеет на нее повлиять, — пообещала она.

Как только врач ушел, Серена сразу же позвонила Нику и все ему рассказала.

— И вот я подумала, — сказала она в заключение, — что, если бы ты приехал и немножко на нее нажал, она бы тебя послушалась.

— Боюсь, ты меня переоцениваешь, — усомнился Ник. — Ну хорошо, попробую! Жди, сейчас приеду.

И он действительно скоро приехал, с роскошным букетом цветов, огромным флаконом духов и ананасом.

Серена провела его в комнату мисс Твист, и он вручил ей все подарки.

— Только деньги зря тратишь, — сердито заворчала она, но Ник заметил, как слегка задрожали ее губы, и понял, что все сделал правильно.

— Раз моя любимая девочка немножко расклеилась, значит, прежде всего ей надо дарить подарки, — весело сказал он, присаживаясь к Эмме на постель. — Да знаешь ли ты, как ты меня напугала! У тебя раньше и голова никогда не болела, а тут — пожалуйте! — слегла! Нет, Эмма, тебе придется поскорее поправляться.

— Да я бы встала хоть сейчас, но этот болван доктор мне запретил! — возмущенно пожаловалась она. — Не надо было мисс Серене вообще его вызывать.

— Надо, надо, она все правильно сделала, — спокойно сказал Ник и взял ее за руку. — Слушай, Эмма, с этим шутить нельзя. Давай договоримся — на этот раз ты станешь лечиться, пока совсем не поправишься.

Он увидел, как она сердито надулась, словно обиженный ребенок. Тогда он наклонился к ней поближе:

— Пожалуйста, Эмма, дорогая, ради меня. — Он нежно поцеловал ее в щеку.

Конечно, она ему все пообещала. Она была уже стара, но все же оставалась женщиной. В глазах у нее стояли слезы, когда, улыбнувшись ей на прощание, он вышел за дверь. Эмма поудобнее улеглась в постели, прижавшись увядшей щекой к подушке в льняной наволочке, и заснула крепким, спокойным сном, каким спят только дети или глубокие старики.

Джон собирался ехать в отпуск в Италию и пробыть там не меньше месяца. Дороговизна этого предприятия его не пугала. Как сказал Ник, Джон наверняка поселится в какой-нибудь убогой гостинице за пару грошей в неделю.

— К тому же у него там много друзей — он же учился там.

— Вот как! — воскликнула Серена с изумлением. — Я знаю, это, наверное, глупо, но я как-то раньше не представляла, что Джон бывал за границей и… вообще вел такую интересную жизнь. Ведь путешествовать — довольно дорогое удовольствие.

— В общем, да. Но родители у Джона были люди вполне состоятельные. После их смерти все, правда, пошло по-другому. Джону пришлось много работать. Но это не важно. Я уверен — он все равно достигнет вершин в своем деле. И кто знает, вполне возможно, как раз твой портрет и проложит ему дорогу к успеху.

— О, Ник! — обрадовалась Серена. — Как это было бы прекрасно! Но почему ты так думаешь?

Ник пожал плечами.

— Ты наверняка догадалась уже, что Джон по уши в тебя влюблен? — спросил он напрямик, пристально наблюдая за ней.

Серена быстро отвернулась, словно, как он с раздражением подумал, давая ему понять, что он лезет не в свое дело.

— Да, я знаю, — тихо ответила она.

По ее тону он все понял. Да, старому доброму Джону не повезло.

— Он хороший парень, очень порядочный, — неожиданно для себя заговорил Ник, но, к его удивлению, Серена вдруг повернулась и набросилась на него словно разъяренная тигрица.

— Да, я знаю! — Она чуть не плакала. — Я ненавижу себя за это! Именно его, такого…

— Значит, у него нет шансов?

Она кивнула и, крепко сжав губы, вдруг повернулась и кинулась прочь.

Ник неспешно вышел из машины, чувствуя неожиданный прилив хорошего настроения, и даже начал непонятно почему насвистывать какую-то веселую песенку.

Джон устроил прощальную вечеринку, и она оказалась самой веселой из всех, что видела Серена. Он назвал в гости самых разных людей — и тех, с кем он учился когда-то живописи в Риме, и совершенно случайную публику. Там были полицейский, парочка бывших клоунов, хозяин ресторана с женой. Вечеринка получилась очень бурная, все кричали и шумели, но Джон все же нашел время и подошел к Серене сказать, как он будет без нее скучать.

— Но я же буду здесь, когда ты вернешься, милый Джон, — ответила она нежно.

Он посмотрел на нее вопросительно.

— Да, надеюсь, что так, — наконец сказал он. — Но… знаешь, у меня такое предчувствие, что к моему возвращению все изменится… Прошу тебя… только оставайся такой, как сейчас, Серена… если сможешь.

Она улыбнулась, слегка покачав головой, показывая, что не понимает его, и Джон на минуту даже решил все ей растолковать. Если бы Ник не был его ближайшим другом, он бы так и поступил. Но при нынешних обстоятельствах он решил придержать язык.

На следующее утро Джон уехал. Квартира целиком осталась в распоряжении Ника. Она казалась непривычно пустой, и Ник чувствовал, что не может сесть за работу.

Пьеса была практически дописана. Оставалось добавить только несколько последних штрихов. И вдруг, неожиданно для себя, он понял, что не в состоянии изменить в ней ни слова. А, в конце концов, почему он должен что-то менять? Пьеса достаточно хороша, он написал ее в порыве вдохновения, и пусть она остается такой, какая получилась!

Он тут же, не сходя с места, позвонил в машинописное агентство, чтобы они прислали девушку, которая печатала его предыдущие работы. Она сделает все в мгновение ока, прежде чем он успеет передумать.

Ник бродил по комнате, пока присланная из агентства девица стучала на машинке. Клацанье клавиш ужасно его раздражало, и Ник гадал, печатает ли она механически или по ходу дела успевает читать текст.

Он даже, наверное, спросил бы, что она думает по поводу его пьесы, если бы неожиданно не явилась Коринна.

— Уже закончил! — воскликнула она ликующе, когда он объяснил ей, в чем дело. — Как чудесно, Ник! Она получилась не хуже, чем «Обрывки и осколки»?

— Ну… — Его смутило, что Коринна начала говорить об этом при машинистке. — Подожди — прочтешь сама.

Он передал ей первые, уже отпечатанные листки. Коринна устроилась поудобнее в кресле и принялась читать. Через некоторое время она нахмурилась.

— Кажется, эта пьеса не очень похожа на «Обрывки и осколки», да? — заметила она.

Ник рассмеялся:

— Дорогая, какой смысл писать две одинаковые пьесы? Про меня начнут говорить, что я повторяюсь.

— Да, но… — небрежно произнесла она, снова углубившись в чтение. Она сразу поняла, что пьеса хороша и что роль главной героини написана блестяще. Но это была совсем не ее роль. Она просто не могла представить себя в роли Джилл. Ей сразу вспомнилось все, что говорил Марк. Сможет ли Ник еще раз повторить свой успех? И сознает ли он до конца, что успех его первой пьесы во многом создан ее игрой? Судя по всему, он так не считал.