Конечно, не смотрит, он всё уже и так видел.

— Лет тебе сколько? — я забрала у него халат и поспешила в него закутаться.

— Я совершеннолетний! — с уверенностью заявил он.

— Буду надеяться, что не врёшь.

Мне ещё с австрийской полицией разборок не хватало.

Я затянула пояс.

— Помоги мне до кровати добраться.

— Это я с удовольствием! — он оглянулся, потом подошёл, взял мою руку, положил себе на шею и осторожно обнял за талию.

Так мы добрались до кровати.

— Мне идти? — парень сделал шаг в сторону двери.

— Налей глинтвейн, раз уж принёс.

Фигура его, затянутая в шерстяной костюм, показалась мне знакомой. Странные старомодные штаны до колен, чулки, пиджак обрезанный по талии. Где я могла его видеть?

— Пожалуйста! — он протянул мне широкий бокал.

Я отпила большой глоток. Цитрусовые нотки слились с ароматом корицы и тёплым вином.

— Что с вами случилось? — парень, поколебался немного, но всё же решил остаться.

— Я подвернула ногу.

Но всё же — этот костюм… Пиджак, кепка, короткие штаны и ботинки с высокими берцами. Я поняла на кого он был похож. На мальчика-посыльного из каминных часов… Но это — какой-то бред!

— Я мог бы… сделать массаж, — робко предложил он.

Я сделала ещё один большой глоток. С одной стороны, мне было не по себе — будто что-то вокруг меня затевается, но что — я не знаю. С другой стороны, я так разозлилась — на Стаса, на старого херра с его тайнами, на этот буран, который отрезал меня от мира, благодаря которому я подвернула ногу. И возможно, остаток каникул буду прикована к кровати. Мне так захотелось послать всё и вся подальше!

— Массаж — так массаж, давай! — я засмеялась и откинулась на подушки. Надеюсь, мой смех прозвучал издевательски.

Посыльный снял свой пиджачок, положил на край кровати, под пиджаком у него была темно-розовая сорочка, перетянутая подтяжками.

Он закатал рукава, потёр друг о дружку ладони и взялся за мою ногу. Он растирал, надавливал и гладил мою лодыжку.

И, удивительное дело, боль стала уходить. Я прикрыла глаза и отдала себя в руки этого мальчика. Где он так научился делать массаж? Может быть летом, когда в замке больше туристов, парень зарабатывает в массажном кабинете? Тогда у него нет отбоя от клиентов. Его сильные и чуткие руки способны на многое. Боль практически ушла. Мальчик приподнял вторую мою ногу и стал растирать её. Вторая нога не болела, но было чертовски приятно. И я не стала сопротивляться. Тепло волнами разливалось по всему телу. В голове всё поплыло. Я не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Они отталкивались от меня как воздушные шарики. Пусть. Хорошо было ни о чём не думать.

Руки моего маленького массажиста стали подниматься к колену. Пальцы его задрожали. Я приоткрыла глаза. Он внимательно смотрел перед собой и неловко водил дрожащими пальцами по колену. И тут я вспомнила, что кроме халата на мне ничего нет. И парень смотрит прямо…

Неловкость и стыд заставили меня сомкнуть колени. Он поднял на меня умоляющий взгляд. Пальцы его остановились в районе колена, а вид у него был таким, что я просто сдалась. Будь что будет. Я закрыла глаза. У него были такие длинные и тонкие пальцы. Они перестали дрожать и немного похолодели. Но ничего, мне после горячей ванны это было даже приятно. Я затаила дыхание. Пальцы сантиметр за сантиметром передвигались вверх по бедру. Сердце моё застучало чаще.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Глава 12

Вот они миновали последнюю впадину на внутреннем сгибе бедра. Не в силах больше терпеть, я подалась вперёд. Но пальцы уже обеих рук внезапно скользнули выше и стали одними кончиками выписывать завитки на моём животе. Я чувствовала, как к низу живота набежала горячая волна. Она набежала и остановилась, замерла и начала тяжело пульсировать в глубине.

— Что ты делаешь? Я больше не могу!

Он стал уверенно опускать свои пальцы вниз. Сердце стучало бешено. Во рту пересохло. Наконец он спустился до самого низа живота. И тут на меня накатило. И волны уже полетели снизу. Одна за одной, без остановки. В ушах зашумело. В глазах закружилась яркие пятна. Меня просто подкинуло на кровати. Я не знаю, как громки были мои крики. Возможно их было слышно даже внизу. И мне было стыдно. Но заставить себя замолчать я просто была не в силах.

Последняя волна дрожи трясла меня несколько минут, а может, мне так показалось. И вот я без сил распласталась на ложе.

Парень лёг со мной рядом. Он стал целовать меня. Он мягко целовал мои плечи, мою шею, моё лицо. Рука его гладила мою руку и грудь. Я потихоньку пришла в себя.

Мне стало стыдно. Ведь я не хотела. Ведь должен был быть только массаж. Но он был не груб, не напорист, а нежен. Может быть именно этого у меня не было в последнее время. Я повернулась к нему и поцеловала его подрагивающие губы, его тонкий нос, его закрытые глаза. Он попытался ласкать меня, но я отвела его руку. Юношеская грудь без единого волоска была совершенно плоской. Лишь странным образом на ней выделялись два крупных соска. Они были размером даже не с горошину, а с небольшую фасоль. Поджарый живот. Когда он успел раздеться? Наверное, когда… Впрочем, времени для этого у него было предостаточно. Не очень-то я хотела, но всё же взглянула ниже. Напрасно я пыталась увидеть хоть что-то в тёмных завитках волос. И тут до меня дошло… Я как ошпаренная отскочила на край кровати. А дама, прикидывающаяся парнем, лежала и улыбалась мне милой и безоружной улыбкой.

Что это ещё за здрассьте?

Я соскочила с кровати. А эта зайка опять посмотрела на меня своим печально-расстроенным взглядом.

— Если ты сейчас же не уберёшься из моего номера, у тебя будут проблемы! — заявила я ей.

Она вжалась в подушку.

— Даю тебе времени — пять минут! — и я пошла в душ.

До ванной я, впрочем, не дошла. Меня остановили всхлипывания. Я оглянулась. Эта дама уткнулась лицом в подушку. Я замерла. Она поначалу всхлипывала, потом заплакала в голос, и под конец стала захлебываться в рыданиях. Конечно, я как женщина вижу, когда какая-нибудь стерва пускает слезу на глазах мужика, чтобы его разжалобить. Эта — не притворялась. Конвульсии её были настоящими. Мне стало её жалко.

Я села на кровать, погладила её, чтобы успокоить. Она дёрнула плечом, отстраняясь от моей руки. Как же