ответ послышались шаркающие шаги в коридоре, поворот ржавого ключа и острое лицо, осторожно выглянувшее в приоткрытую дверь.

– Вы доктор?.. – спросил молодой человек.

– Да, да, входите, – бодро ответил хозяин дома.

Молодой человек вошел. Старый хирург закрыл дверь и тщательно запер ее.

– Сюда, – сказал он, направляясь к шаткому лестничному пролету.

Молодой человек последовал за ним. Хирург первым поднялся по лестнице, свернул в узкий, пахнущий плесенью холл слева, пересек его, сотрясая расшатанные доски под ногами, в дальнем конце открыл дверь справа и жестом пригласил своего посетителя войти. Молодой человек очутился в приятной комнате, обставленной в старинном стиле и с суровой простотой.

– Садитесь, – сказал старик, ставя стул так, чтобы его обитатель был лицом к окну, которое выходило на глухую стену примерно в шести футах от дома, он раздвинул жалюзи, и в комнату проник бледный свет. Затем он сел рядом со своим посетителем, прямо к нему лицом, и испытующим взглядом, обладавшим всей мощью микроскопа, приступил к диагностике случая.

– Ну-с? – вскоре спросил он.

Молодой человек беспокойно заерзал на своем месте.

– Я… я пришел повидаться с вами, – наконец пробормотал он, – потому что у меня неприятности.

– Вот как!

– Да… видите ли, я… то есть… я отказался от этого.

– Интересно! – в этом восклицании к сочувствию добавилась жалость.

– Вот и все. Покончить с этим, – добавил посетитель.

Он достал из кармана пачку банкнот и с величайшей неторопливостью пересчитал их, положив на колено.

– Пять тысяч долларов, – спокойно заметил он. – Это для вас. Это все, что у меня есть, но я предполагаю… я воображаю… нет, это не то слово… предполагаю… да, это слово – предполагаю, что пять тысяч… действительно так много? Дайте мне пересчитать.

Он снова сосчитал.

– Эти пять тысяч долларов – достаточная плата за то, что я хочу, чтобы вы сделали.

Губы хирурга скривились с жалостью, возможно, также и с презрением.

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – небрежно спросил он.

Молодой человек встал, с таинственным видом огляделся, подошел к хирургу и положил деньги ему на колено. Затем он наклонился и прошептал два слова на ухо хирургу.

Эти слова произвели электрический эффект. Старик сильно вздрогнул, затем, вскочив на ноги, он сердито схватил своего посетителя и пронзил его насквозь взглядом, острым, как нож. Его глаза вспыхнули, и он открыл рот, чтобы произнести какое-нибудь резкое ругательство, как вдруг остановил себя. Гнев покинул его лицо, и осталась только жалость. Он ослабил хватку, подобрал разбросанные банкноты и, протягивая их посетителю, медленно произнес :

– Мне не нужны твои деньги. Вы просто глупец. Вы думаете, что у вас неприятности. Ну, вы не знаете, что такое настоящая беда. Ваша единственная беда в том, что в вашей натуре нет и следа мужественности. Вы просто сумасшедший, я бы сказал, малодушный. Вы должны сдаться властям и быть отправлены в сумасшедший дом для надлежащего лечения.

Молодой человек остро почувствовал намеренное оскорбление, и его глаза опасно сверкнули.

– Ты, старый пес, ты так оскорбляешь меня! – закричал он. – Напускаешь на себя величественный вид! Добродетельно возмущенный, старый убийца – вот кто ты! Тебе не нужны мои деньги, да? Когда человек сам приходит к вам и хочет, чтобы это было сделано, вы впадаете в ярость и отвергаете его деньги, но пусть его враг придет и убьет его, и вы будете только рады. Сколько таких работ вы выполнили в этом жалком старом болоте? Для вас хорошо, что полиция тебя не прогнала за то, что спускался вниз с заступом и лопатой. Знаете ли вы, что говорят о вас? Почему вы держите свои окна так плотно закрытыми, что ни один звук никогда не проникал за них? Где ты хранишь свои адские орудия?

Он довел себя до состояния высокого исступления. Его голос был хриплым, громким и скрипучим. Его глаза, налитые кровью, вылезли из орбит. Все его тело дернулось, а пальцы скрючились.

Но он находился в присутствии человека, бесконечно превосходящего его. Два глаза, похожие на змеиные, прожгли в нем две дыры. Властное, твердое присутствие противостояло другому слабому и страстному. Результат наступил.

– Сядьте, – приказал строгий голос хирурга.

Это был голос отца, обращенный к ребенку, хозяина к рабу. Ярость покинула посетителя, который, обессиленный и подавленный, упал на стул.

Тем временем на лице старого хирурга появился особый свет, зарождение странной идеи, мрачный луч, отбившийся от пламени бездонной ямы, зловещий свет, освещающий путь энтузиаста. Такой свет сейчас, или тогда, или в будущем будет проникать в каждый разум. Таким образом, природа держит свечу перед своими тайнами. Она краснеет из-за нашего недоверия к ней. Таким образом, невежество становится явным. Понять природу – значит контролировать ее, подчинять своей воле, заставлять ее танцевать под свою дудочку. Нет веры без знания, нет знания без мастерства.

Старик на мгновение погрузился в глубокую задумчивость, проблески нетерпеливого разума на мгновение пробились сквозь облако мрачной задумчивости, окутавшее его лицо. Затем вспыхнул широкий свет глубокой, непроницаемой решимости. В этом было что-то зловещее, наводящее на мысль о принесении в жертву чего-то священного. После борьбы разум победил совесть.

Взяв лист бумаги и карандаш, хирург тщательно записал ответы на вопросы, которые он безапелляционно адресовал своему посетителю, такие как его имя, возраст, место жительства, род занятий и тому подобное, а также вопросы, касающиеся его родителей, вместе с другими конкретными вопросами.

– Кто-нибудь знает, что вы направились в этот дом? – он спросил.

– Нет.

– Ты клянешься в этом?

– Да.

– Но ваше длительное отсутствие вызовет тревогу и приведет к поискам.

– Я предусмотрел это.

– Каким образом?

– Отправив по почте записку, в которой я объявил о своем намерении утопиться.

– Река будет втянута в это дело.

– Что такого? – спросил молодой человек, пожимая плечами с небрежным безразличием. – Быстрое подводное течение, как вы понимаете. Очень многие так и не были найдены.

Последовала пауза.

– Вы готовы? – наконец спросил хирург.

– Абсолютно.

Ответ был холодным и решительным.

Поведение хирурга, однако, свидетельствовало о большом волнении. Бледность, появившаяся на его лице в тот момент, когда он принял решение, стала еще сильнее. Нервная дрожь пробежала по его телу. Над всем этим сиял свет преданного энтузиазма.

– Вы выбрали метод? – спросил он.

– Да, крайняя аноэстезия.

– С каким агентом?

– Самым надежным и быстрым.

– Желаете ли вы какого-либо… есть какое-либо распоряжение?

– Нет, только сведение к нулю, просто задувание, как свечи на ветру, дуновение – затем тьма, без следа. Чувство вашей собственной безопасности может подсказать вам этот метод. Я оставляю это на ваше усмотрение.

– Нет писем вашим друзьям?

– Вообще никаких.

Еще одна