возможность. Я не сомневаюсь, что это можно сделать. Я уже преуспел с собакой – задача менее трудная, чем эта, потому что у человека головной мозг перекрывает мозжечок, чего нельзя сказать о собаке. Это дает широкий диапазон для несчастного случая. В головном мозге – интеллект и привязанности; в мозжечке – чувства и двигательные силы; в продолговатом мозге – контроль над диафрагмой. В этих двух последних заключены все основы простого существования. Головной мозг – это просто украшение, другими словами, разум и привязанности являются почти чисто декоративными. Я уже доказал это. Моя собака с удаленным мозгом была идиоткой, но в определенной степени сохранила свои физические чувства.

Размышляя таким образом, он тщательно подготовился. Он поставил операционный стол на место под потолочный светильник, выбрал несколько хирургических инструментов, приготовил определенные смеси лекарств и приготовил воду, полотенца и все принадлежности для утомительной хирургической операции. Внезапно он разразился смехом.

– Бедный дурачок! – воскликнул он. – Хотел заплатить мне пять тысяч долларов, чтобы я убил его! У него не хватило духу задуть собственную свечу! Необычно, необычно, какие странные выкрутасы совершают эти безумцы! Ты думал, что умираешь, бедный идиот! Позвольте мне сообщить вам, сэр, что в этот момент вы так же живы, как никогда в своей жизни. Но для вас это уже все равно. Вы никогда не будете более сознательны, чем сейчас, а для всех практических целей, поскольку они касаются вас, вы отныне мертвы, хотя и будете жить. Кстати, как, интересно, вы себя чувствуете без головы? Ха, ха, ха! Но это плохая шутка.

Он поднял бесчувственное тело с шезлонга и положил его на операционный стол.

***

Примерно три года спустя состоялся следующий разговор между капитаном полиции и детективом:

– Возможно она просто сумасшедшая, – возразил капитан. – Я думаю, что так и есть.

– И все же вы верите в ее историю!

– Да.

– Невероятно!

– Вовсе нет. Я сам кое-что узнал.

– Что?!

– Многое, в одном смысле; мало, в другом. Вы слышали все эти странные истории о ее молчании. Что ж, все они бессмысленны – вероятно, за одним исключением. В целом он безобидный старик, но странный. Он провел несколько сложных хирургических операций. Люди по соседству с ним невежественны, они боятся его и хотят избавиться от него, поэтому они рассказывают о нем очень много лжи и начинают верить своим собственным историям. Единственная важная вещь, которую я узнал, это то, что он почти с безумным энтузиазмом относится к хирургии – особенно экспериментальной хирургии, а у энтузиаста вряд ли есть такая вещь, как угрызения совести. Именно это придает мне уверенности в рассказе женщины.

– Вы говорите, что она казалась испуганной?

– Так и есть – во-первых, она боялась, что ее муж узнает о ее измене ему, во-вторых, само открытие привело ее в ужас.

– Но ее рассказ об этом открытии очень расплывчатый, – возразил капитан. – Он все скрывает от нее. Она просто строит догадки.

– Частично – да, частично – нет. Она отчетливо слышала звуки, хотя и не видела ясно. Ужас закрыл ей глаза. То, что, по ее мнению, она видела, я признаю, нелепо, но она, несомненно, видела что-то чрезвычайно ужасное, есть много странных мелких обстоятельств. За последние три года он лишь несколько раз обедал с ней в доме и почти всегда относит еду в свои личные комнаты. Она говорит, что он либо потребляет огромное количество еды, либо много выбрасывает, либо кормит кого-то, кто ест неимоверно много. Он объяснял это ей, говоря, что у него есть животные, с которыми он экспериментирует. Это неправда. Опять же, он всегда держит двери в эти комнаты тщательно запертыми, и не только это, но он удвоил количество дверей и укрепил их другими способами, а также крепко зарешетил окно, которое выходит из одной из комнат на глухую стену на расстоянии нескольких футов.

– Что это значит? – спросил капитан.

– Тюрьма.

– Возможно, для животных.

– Конечно, нет.

– Почему?

– Потому что, во-первых, клетки были бы лучше и удобнее, во-вторых, безопасность, которую он обеспечил, слишком мощная, чем требуется для содержания любых животных.

– Все это легко объясняется: у него буйный сумасшедший на лечении.

– Я думал об этом, но это не факт.

– С чего ты так решил?

– Рассуждая таким образом: во-первых, он всегда отказывался лечить случаи сумасшествия, во-вторых, он ограничивается хирургией, в-третьих, стены не обиты войлоком, потому что женщина слышала резкие удары по ним, в-четвертых, никакая человеческая сила, какой бы она ни была, не могла бы потребовать таких укреплений безопасности, какой был обеспечен, в-пятых, он вряд ли стал бы скрывать от женщины заточение сумасшедшего, в-шестых, ни один сумасшедший не смог бы потреблять всю пищу, которую он потреблял, в-седьмых, такая чрезвычайно сильная мания, на которую могут указывать эти меры предосторожности, не могла продолжаться три года, в-восьмых, если в данном случае речь идет о сумасшедшем, очень вероятно, что должна была быть связь с кем-то из родственников пациента, но ее не было, в-девятых, женщина подслушивала у замочной скважины и не слышала человеческого голоса внутри, в-десятых, и это самое интересное, мы слышали расплывчатое описание женщиной того, что она видела.

– Вы разрушили все возможные теории, – сказал капитан, глубоко заинтересованный, – и не предложили ничего нового.

– К сожалению, я не могу этого сделать, но правда, в конце концов, может быть, очень проста. Старый хирург настолько необычен, что я готов открыть для себя нечто удивительное.

– У вас есть подозрения?

– У меня есть.

– О чем?

– О преступлении.

– Вот как!

– Женщина тоже это подозревает.

– И выдает это?

– Конечно.

– Почему?

– Потому что это так ужасно, что ее человечность восстает, так ужасно, что вся ее природа требует от нее, чтобы она передала преступника закону, так ужасно, что она в смертельном ужасе, так ужасно, что это потрясло ее разум.

– Что вы предлагаете сделать? – спросил капитан.

– Добыть надежные доказательства. Мне может понадобиться помощь.

– У вас будут все люди, которые вам понадобятся. Продолжай, но будь осторожен. Вы находитесь на опасной почве. Ты можешь стать легкой игрушкой в руках этого человека.

Два дня спустя детектив снова разыскал капитана.

– У меня есть странный документ, – сказал он, демонстрируя исписанные и разорванные клочки бумаги. – Женщина украла его и принесла мне. Она вырвала их из блокнота, заполучив только часть каждого из нескольких листов.

Эти фрагменты, которые мужчины расположили как могли, были (как объяснил детектив) вырваны женой хирурга из первого тома ряда рукописных книг, которые ее муж написал на одну тему – ту самую, которая была причиной ее волнения.

– Примерно в то время, когда