узнаю, он говорил хрипло, приглушенно. Никаких родимых пятен или татуировок я не заметила, да и где мне было его изучать?! Это был какой-то тупик. Заведомо проигрышный проект. Я теперь понимала девушек, которые стали жертвами насильников. Они порою были бессильны и в итоге оказывались еще и виноватыми в провоцировании случившегося.

В этих горьких думах я отключилась и проспала половину дня.

Первые дни я была очень осторожна, постоянно оборачивалась, если шла одна по улице. А в обществе порою ловила себя на мысли, что ищу Его в толпе, этого девианта. Ибо поведение его являлось отклонением от нормы поведения. Ведь любой подходящий по комплекции мужик мог быть тем самым. И он видел меня в лицо, да и скорее давно меня присматривал, раз так его приперло, что он пошел на преступление.

На работе порою впадала в прострацию, что наводило на вопросы коллег. Но время шло, страхи отодвигались на задний план, рутина и заботы поглощали все больше, лишь иногда по ночам тело ныло и тянулось к другому существу. Как будто инкуб меня утаскивал в свою нору разврата и сейчас, когда я засыпала, посещал ночами. Он мне снился. Весь в тени, но лицо его было открыто, глаза светились как два агата, призывая и маня. Однажды проснувшись по утру, я поняла, что снова хочу его видеть. И если он найдет меня, я сорву с него маску, чего бы мне это не стоило. Он не может ходить безнаказанно.

Пожелай

и преступник сам

обнаружит себя.

Глава 11. ЖИЗНЬ ПРОДОЛЖАЕТСЯ

Гюнель.

Январь плавно перетек в февраль, а тот доплыл до весны, чередуя суточные снегопады с последующим обилием ручьев из них. Синицы во всю пели песни ранним утром, привлекая для спаривания самочек. В воздухе запахло мимозой и женским праздником. А мне становилось все грустнее.

Никаких печальных последствий после той загадочной ночи не наблюдалось, кроме, пожалуй, моих душевных мук. Долго зацикленная на маньяке, я измучила себя чувством вины и злости одновременно. Но время шло, а вопрос о том, кто же меня так умело трах*… так и не раскрылся. Думать о конкретном человеке в роли насильника я долго не могла. Но стоило расслабиться, и его образ сам нарисовался в одном из моих снов. Мне снилось повторение той ночи, и когда Он приблизил свое лицо, я сорвала балаклаву. Его не испугало. Он улыбался мне лицом известного мне человека – тренера Дамирова. Открытие не явилось для меня новостью. Подспудно я с самого начала знала, что извращенец – Он. Но запрещая себе им увлекаться, не позволяла брать его на роль моего ночного любовника. Изнывала от тоски по его ласкам, жаждала повторения. Но как раскрыть нашу тайну и сообщить, что я знаю, кто скрывался под маской?

А Дамиров, после той ночи и не искал меня, не появлялся на занятиях в спорткомплексе, не посылал цветов или сообщений. С одной стороны выглядело странным, при его настойчивых ухаживаниях на тренировках и когда ночью он боготворил мое тело, словно идола. “Либо он разочаровался во мне, заполучив, успокоился, либо напуган последствиями своего преступления”, – сделала я вывод. Оба варианта нас никак не сближали. Мне оставалось смириться с настоящим и оставить свое тайное приключение на мемуары в пенсионном возрасте. Стоило мне принять это, как мы снова встретились. На очередном выступлении сына за кубок в спарринге, на территории основного спортивного комплекса нашего города.

Халид.

Среди огромного количества собравшихся соревнующихся и их родителей, судей и тренеров я почувствовал Её. Как вампир свою истинную. Она меня еще не заметила, возилась с сыном, внимала речам других мамаш, смотрела куда угодно, но не в мою сторону. И казалось, не ощущала моих флюид. Я истерзал себя укорами за два месяца, что не должен был ее принуждать, а иначе добиваться. Но исправить произошедшее уже невозможно. Хотел приехать и объясниться, пусть судит меня по всем правилам. Готов с карьерой покончить, лишь бы объяснить, что мною двигала не банальная похоть, а любовь, с ума сводящая. Потом соревнования, поездка в соседние регионы, Грозный. Немного забылся, отвлекся. В одной из поездок в отеле ко мне пристала девушка, готовая отдаться, умело соблазняла, а я сидел и смотрел на нее как на нечто бесполое. Пенис подергался, покривился и слился. Бой проиграл, не выходя на ринг. Такое случилось впервые. Компенсировал эскортнице, дав наличных на цацки и отправил из номера. С блудливой жизнью пора заканчивать и ждать свою гурию.

Два часа спарринга отвлекли меня от моей “истинной”, потом судейские решения, уставшие подопечные, взволнованные родители, коллеги. И когда закончилось все мероприятие, я нашел возможность к ней приблизиться.

– Здравствуйте, Гюнель Захаровна, – почтительно обратившись к ней. – Привет Елисей, – пожав руку ее сыну.

– Халид Русланович, я так рад вас видеть. И соскучился по тренировкам. С вами было веселее, – мальчик искренне радовался мне.

Я улыбался ему в ответ, ощущая тепло от стоящей с ним рядом матери и кайфовал.

– Я тоже скучаю по вашей группе и занятиям, твоя мама, – тут я поднял взгляд на Гюнель, – вносила остроту и юмор в них, – и тихо рассмеялся.

Елисей вторил мне, глядя снизу вверх на мать.

– Сын, тренеру надо идти, он же на работе, – пыталась она отделаться.

Тот поджал губы, сдерживаясь от желания высказаться еще. А меня распирало ее украсть из зала и зажать в углу. Поспешно убрал руки в карманы, качнулся на пятках, выпалил:

– Может в “Синабон”? По пироженке и соку?

И тут же услышал:

– Да!

– Нет!

Соглашался, конечно, подросток, а протестовала Нель. Я уставился в ее авантюриновые* глаза, пытаясь провернуть авантюру со свиданием, пусть в невинном кафе и на троих. Я выходил на путь покаяния и исправления.

Уладив административные дела своих рабочих обязанностей, повел к своему Ниссану. Открыл ей дверь переднего сиденья, но моя любимая сбежала на то, что позади водительского, к сыну. Я усмехнулся ее маленькой победе, приняв. Пусть пока радуется своей свободе.