Шиндлера* – треугольных деревянных строений в один и два этажа красовались на краю плоскогорья, в краю гнездовья орлов и потрясающих закатов. Выше их крыш находились только остроконечные пики скалистых выступов. От увиденного я пришла в такой восторг, что забыла, как правильно дышать. Во мне уже зарождалось что-то пока неизвестное, но стихийное и прекрасное. Из эйфории вывел голос сына:

– Мам, автобус с нашими ребятами едет, я побежал их встречать, – и пустился к площадке в эмоциональном возбуждении.

Я вернулась к машине дяди Бекбулата за сумкой с вещами. Залезла внутрь салона наполовину корпуса, подтягивая к себе рюкзаки, при этом ощутив, как запекла моя пятая точка. Дежавю. Вспомнились ощущения в раздевалке. Вылезла, повернулась. Ну точно: Дамиров, первым выйдя из автобуса, стоял у ступеней и пристально смотрел в мою сторону. От его флюид я стушевалась и чуть не споткнулась о булыжник.

– Нель, ты неуклюжа, словно гусыня, а я-то думал у нас царица лебедь в семье растет. Вай, это все гены Захарки, – рассмеялся дядюшка над своей же шуткой. – Говорил сестре не ходи за русского, иди за лизгина, так нет же люблю его и все тут.

– Дядя, Бекбулат, не трогайте папу, а то в гости не сможете к нам приехать, если передам ему ваши слова.

– Ай, девчонка, ты шантажируешь меня?! Ладно, ладно, давно приняли мы русского и любим, как своего. Прости за шутку.

Мой русский отец никогда не выглядел изгоем у дагестанских родственников. Хотя поначалу его не хотели принимать, и маме ранее предполагался другой муж из соседнего села. Скорее так желали родители, но не настаивали, давая возможность полюбить друг друга. Но тут вмешалась судьба. Мой отец, будучи военным фотокорреспондентом вместе с военнослужащими товарищами отдыхали в Каспийске. Как и моя мать, пребывающая там же на каникулах. Правда за свою любовь папе пришлось повоевать, а маме поплакать. В итоге отец поступил как истинный горец просто выкрал мать и они расписались тайно. Зять, хоть и не единственный, но как показало время стал самым любимым. Дядя помог отнести наши вещи в домик и мы распрощались.

Халид.

Я еле дождался конца пути, с трепетом предвкушая нашу встречу. И боялся, что Гюнель по неизвестной мне причине не сможет к нам присоединится. Изводил себя этой мыслью всю дорогу. Увидел ее сразу, как только показались домики турбазы. Она стояла недалеко от склона и, казалось, парила над пропастью вместе с горными птицами. Выскочил первым из автобуса и замер, едва коснувшись твердой почвы, застав свою долгожданную в пикантной позе. Воспоминания о той волшебной ночи молнией ударили в пах, напрягая нетерпеливый орган. Я заскрипел зубами. Сейчас мне еще возбуждения только не хватало. Она почувствовала меня, обернулась и уставилась. Удивления в глазах не заметил. Значит ощущала меня ментально. Я ликовал. Кивнув ей приветствие, повернулся к юным спортсменам, помогая выбраться из транспорта. Дети загалдели, тренеры и несколько родителей засуетились, вовлекая и меня в разбирание чемоданов.

Встречай мои объятия,

Хунзах.

Рудольф Шиндлер* – американский архитектор, автор концепции постройки домиков без стен и крышей до земли.

Глава 13. ОЧАГ И ГИТАРА

Халид.

Майские дни приближались к максимально длинному дню летнего солнцестояния, но в горах они ощущались короче. Пока обустроились в домиках-шатрах завечерело. Селились по одной, две семьи, в зависимости от количества мест и родства. Наш тренерский состав из двух человек в домик отдельно. Антон, тренер Елисея и еще двух ребят, поселился отдельно, взяв с собою супругу и дочь. Площадка в виде деревянного помоста с навесом, оборудованная закрытым мангалом, находилась поодаль спальных домиков. Ряд столов и скамьи в четыре ряда. Готовить планировали на мини-кухнях внутри каждого шатра и навещать ближайший супермаркет в поселке. Мясо и овощи на углях – обязательное меню по вечерам.

– Халид, ты помнишь, мы отвечаем за шашлык сегодня? – напомнил мне коллега, развешивая одежду на плечики.

– Виктор, обижаешь, я даже заказал своему другу свежего барашка. Уже в маринаде. На рассвете забили молодого. Так что у нас только халяльная пища.

– Ну, брат, я в тебе не сомневался, только показалось что ты чем-то обеспокоен, вот и уточнил, – и так многозначительно взглянул на меня, явно ожидая пояснения.

Но я сделал вид, что не понял. С некоторых пор я сам себя не понимал и мое новое поведение не укрывалось от сторонних глаз. Как в тот раз, когда я отказался от услуг легкодоступной девушки. И Витя знал о нем, потому что на соревнования ездили вместе.

Гюнель.

Домик встретил теплом и запахом древесины. Дощатый пол, полированный до блеска, скользил. И сын, радуясь обнаруженному, визжал, катаясь в носках по участкам без ковра.

– Елисей, перестань, протрешь носки или упадешь. Глупо поранится вне стен тренировочного зала.

– Ну, мам, так весело же. Ничего со мною не случится, я же привык группироваться и к ушибам тоже, – продолжая шалить.

– И вообще будь здесь острожным. Я не могу тебя всюду сопровождать и оберегать каждый твой шаг. Поэтому рассчитываю на твое благоразумие.

– Мама..., – протянул. – ну ты же доктор, полечишь меня, если ушибусь.

Сын как всегда непреклонен. Да, я таскала с собою аптечку с необходимым набором экстренной помощи, но не хотелось ее даже открывать и уж тем более кому-то оказывать неотложку.

– Так, все, иди разложи свои вещи, скоро ужин.

Мини-кухня и ванная с туалетом располагались на первом этаже. В центре комнаты камин-буржуйка на дровах. Для прохладных дней. В зимнее время домики обогревались батареями электричества. Окна и двери в пол в холле насквозь давали максимум освещения. Спальня с двумя кроватями на втором этаже. Тишина и свет. Максимум того и другого и все для меня на эти дни. То, что я больше всего любила и ценила. Уединение, так мало имеющееся у меня. Но я заблуждалась, надеясь на это богатство, ибо жизнь мне решила подкинуть совсем иные эмоции.

Место встречи для вечерней трапезы