Я разулась, протерла забрызганные грязью ботинки, убрала их на место и тут же завалилась на кровать в своей комнате. До встречи с Ласкиной оставалось два часа – можно немного пострадать.

С прикроватной тумбочки на меня с улыбкой смотрела моя первая кукла Барби. Папа из Германии привез. Я сразу решила, что вот вырасту и буду на нее похожа. И чего? Ноги такой длины у меня не выросли, чтобы талию до такого состояния довести, нужно два нижних ребра удалить, глаза у меня карие, а от линз слезятся, одна грудь не подкачала, но этого же мало!

Вот почему Красавиной так от рождения повезло, а мне нет!

Я тут же устыдилась этой мысли. Разлеглась, как корова на лугу, лежу, страдаю. У Варьки вон вообще отца нет, она и коктейль в «Слоне» себе купить не может, каждый раз, когда мы за нее расплачиваемся, у нее такое лицо… Я потихоньку сбагриваю ей неподходящие мне вещи, дарю всякую косметику, ну так – по-дружески. А Точка маму видит раз в полгода. Или Ярик – у нее даже комнаты своей нет, у них с мелким братом одна на двоих. Может, я и не спортивная, не загадочная, не умница и даже не красавица особенная, но у меня есть замечательные подруги, которые за меня переживают и всегда поддержат. У меня есть мама, к которой всегда можно прийти с вопросом: «А это сегодня в моде?» И с папой иногда можно поболтать, когда он не занят. Чего я жалуюсь, в самом деле?

Я поднялась с кровати и уставилась в зеркало. На меня смотрела невысокая, ну, может, чуть полноватая блондинка с курносым носом, полными капризными губами и круглым подбородком. Вообще-то мой натуральный цвет русый, но блондинкой мне лучше. По дороге из школы я попала под дождь, волосы тут же почувствовали свободу и закучерявились. Обдуванчик обдуванчиком. Возиться с утюжком не было никакого желания, поэтому я просто собрала волосы в высокий хвост и перетянула лентой. Да, не гламурно, но, во-первых, моя жизнь уже все равно полетела в мусорное ведро, а, во-вторых, Ленкиным готам и так сойдет.

Пока в микроволновке грелось что-то очень вкусное с запахом гвоздики и лаврового листа, я прокралась в кабинет, к маминому столу. Тут в беспорядке, который она называет «художественным», лежали фото с показов, газетные вырезки, заметки на стикерах, образцы материалов – настоящее модное царство. Я выудила из кучи заметок мамину рабочую книжку – она не любит компьютеры, уж не знаю, любят ли они ее, – поэтому сначала пишет все от руки и только потом заносит в комп. Обожаю читать ее заметки. Мама, конечно, очень этого не одобряет, но кошки меня точно не сдадут, а как включать веб-камеру, чтобы следить за рабочим местом в свое отсутствие, мама не знает. Я, кстати, тоже.

Сколько там было интересного… Очень удобно иметь такую маму. С журналами бывает трудно – в одном пишут, что нужно носить широкие брюки, в другом – что узкие, как тут разберешься. А у Ирины Анатольевны все просто и понятно. Я открыла мамины наброски для почти полностью готовой книжки. В моду вернется деним, милитаристические куртки, блузки из струящейся ткани, сложные пальто с рисунком, аксессуары с металлическими заклепками. В фаворитах – красный и коричневый, немного серого и синего.

Так, в прошлом году я накупила фиолетовых вещей, похоже, этой зимой им лучше полежать в шкафу… Стоп, о чем это я? Разве моя жизнь не кончена?

Я захлопнула мамины заметки и отнесла их на место. Поела. Натянула какие-то джинсы, в которые еще входит моя безразмерная попа и белое вязаное платье-джемпер с воротником, в который удобно прятать нос. Где-то тут у меня был коричневый ремень с заклепками. А, вот же он. В зеркале отразилась девушка максимум пятнадцать. Девятнадцать, если надеть модное пальто, но назло миру я достала из шкафа позапрошлогоднее светло-коричневое шерстяное пальто с бежевым рисунком. Помню, в магазине мне очень понравился его сложный крой – огромные отвороты, которые можно поднять и превратить в капюшон, и большие нашивные карманы.

– Ты прям как с картинки «вся мода сезона в одном флаконе», – приветствовала меня Ласкина.

– Ты еще поиздевайся, – буркнула я.

Мы встретились на автобусной остановке. Дождь прекратился, оставив улицы грязными, а меня расстроенной. Из витрин магазинов на меня уставились стройные манекены в недорогой, но идеально сидящей одежде. Я с тоской посмотрела на старые коричневые полуботинки с коротким толстым каблуком. Ничего-ничего, пора привыкать, это теперь мой новый имидж.

– Настька, перестань страдать. Я уже, блин, готова поверить, что тебе действительно нравились синяки от костлявых лап Рельсы, дебильные помпоны и вонючий спортзал.

– Да при чем тут спортзал, просто… – Я осеклась. Ну и что я собиралась ей объяснять? Как круто стоять наверху пирамиды, гордо глядя на народ? Но это же вранье, там одна мысль в голове: только бы не упасть, только бы не упасть! Или как прекрасно дергать ногами под кричалки?

– Что просто? – Ласкина нетерпеливо тряхнула хвостиками.

Ей не объяснишь. Она же неформал, для нее все эти песни-танцы пустой звук в лучшем случае и похоронный марш в худшем.

– Просто все.

– О, только не надо про Стаса. – Ленка умоляюще сложила руки. – Ты когда уже повзрослеешь?

– При чем тут взросление? Я вообще не понимаю, чего вы все его так не любите!

– Потому что у нас есть глаза! Козарева, он тупой, понимаешь? Да и то ладно, не всем же блистать, но он тупой и с самомнением. «Ну, я типа тут крут, я умею вот так и так, а ты ваще тут кто, и тебя тут не стояло».

Я подозрительно посмотрела на Ленку. Она что, хочет сказать, что быть крутым – плохо?

– Парень и должен быть крутым.

– Ты забыла добавить, что еще он должен быть тупым и водить какой-нибудь «Майбах». «О да, детка, потанцуй со мной!» Тебя не тошнит? Меня тошнит. Впрочем, чего это я – лбом стены не прошибешь. Хворостиной обуха не надсадишь.

– Что? Кого куда не посадишь? Ленка тяжело вздохнула.

– Насть, ну неужели ты не видишь. У него же самомнение выше Рельсы. После каждой ссоры со своей Лепрой он обязательно к кому-нибудь подкатывает с видом «смотри, сколько счастья тебе привалило», мужественный напор, блин. И когда его отшивают, так искренне удивляется, прям сердце разрывается.

– А ты это откуда знаешь? – В моей голове зашевелились нехорошие мысли.

– Оттуда. Но ничего, теперь до него дошло, что лучше среди малышни рыбачить, малолетки в обморок хлопаются от одного его взгляда, там больше ничего не надо. Последней в «перерыве» была Наташка из восьмого! Он так до младших классов скатится.

– Если кто-то его и отшил, то это только от страха перед Красавиной.

– Да-да, нет девушки, способной устоять перед его медвежьим обаянием. Все, нам на следующей выходить, поднимайся.

Так, изрядно помесив сентябрьскую грязь, мы снова оказались на репетиции. Перед входом в школу Ласкина подкрасилась, натянула самую готичную из своих улыбок и поправила браслеты. Ну да, ударник чего-то там, как я могла забыть.

Уроки, видимо, уже закончились. По коридору нам навстречу, вяло помахивая тряпкой, шла уборщица.