отделения Императорского Русского географического общества в Иркутске, а также хранителем и консерватором его музейных коллекций.

Что касаемо другого участника исследований Годлевского (естествоиспытатель, орнитолог, аграрий, коллега по науке), тот вместе с Дыбовским участвовал в экспедициях на Байкал и в Сибирь. Он также пересылал в Зоологический кабинет в Варшаву многочисленные образцы сибирской фауны, используемые в дальнейшем Пржевальским для её изучения. Ссыльные поляки не только активно вели научные исследования, но и сотрудничали с музеями Сибири. На их знаниях и энтузиазме работали Минусинский, Иркутский, Енисейский и другие музеи[103].

Одной из центральных фигур в группе польских учёных – ссыльных, несомненно, являлся Дыбовский. Врач, зоолог, природовед, лимнолог[104], путешественник, первооткрыватель, педагог, пропагандист теории эволюции Дарвина и языка эсперанто. В 1862 г. в Варшавской Главной школе он был адъюнктом на кафедре зоологии и сравнительной анатомии. В последующие месяцы и годы, находясь в ссылке, он менял место своего пребывания (в 1869 г. добрался даже до Владивостока), но везде старался проводить научные исследования, особенно в области зоологии. Все ссыльные учёные, находящиеся в изгнании поддерживали связь с Варшавой, а также многие сотрудничали с Пржевальским.

В ведение Варшавского зоологического кабинета (музея) поступали многочисленные коллекции забайкальской фауны, отправленной с 1865 года, профессором Дыбовским, который изготавливал чучела и отправлял их в Варшаву для научной обработки и для профессиональных исследований профессору Тачановскому. Последний занимался их научной обработкой и охотно делился достигнутыми результатами с Пржевальским, что помогло ему в дальнейших исследованиях Центральной Азии.

Поразительно, что судьба свела Пржевальского с Дыбовским в Иркутске в 1869 году, когда польский изгнанник находился там на поселении. В мемуарах бывшего профессора зоологии Варшавской школы остались тёплые воспоминания о польском соотечественнике из Смоленска. Он отметил, что Николай Михайлович никогда не подчёркивал своего польского происхождения, т. к. считал, что звучание его фамилии говорит само за себя. Профессор восхищался качествами его характера, стремлением к главной цели, – исследованию неизвестных природных территорий[105].

Итак, двухлетнее пребывание Пржевальского в Варшаве являлось хорошей теоретической подготовкой к путешествиям, и появившаяся перспектива экспедиции в Уссурийский край стала практической школой, в которой он смог испробовать свои силы и приобрести необходимый опыт для дальнейших своих открытий. Позже, находясь в Уссурийском крае он, вспоминая о Варшаве, писал:

«Поклонитесь от меня всем моим ученикам, когда в сентябре они опять соберутся в школу; скажите им, что на далёком Востоке я всегда помню о них». «Передайте им мою просьбу: если будут снимать группу, так же как в прошлом году старший класс, то я прошу их прислать мне один экземпляр. Это будет для меня дорогой подарок. Также передайте от меня преподавателям, чтобы они прислали мне свои обещанные карточки»[106].

В марте 1866 года генерал Черницкий Д. И., уважавший Пржевальского за рвение в службе, отправил докладную записку главному начальнику военно-учебных заведений, генерал-адъютанту Исакову Н. В., в которой просил о командировании штабс-капитана Пржевальского в Туркестанский край, для перевода впоследствии в Генеральный штаб.

«Офицер этот, прибавлял Черницкий, при обширных познаниях в географии, истории и статистики будет весьма полезен для составления статистического обозрения новых областей в Средней Азии, до сих пор ещё мало исследованных».

Ходатайство Черницкого было передано начальнику Главного штаба графу Гейдену при следующей записке Исакова:

«Вот, любезный граф Федор Логгинович, просьба Черницкого из Варшавы о Пржевальском. Я его видел в преподавании; он, кажется, очень способный и бойкий офицер; он желает деятельности и не может ее там удовлетворить».[107]

Прошло восемь месяцев и Николай Михайлович, не получая никакого ответа, упорно инициировал свою просьбу. В октябре, начальник штаба Варшавского округа генерал-лейтенант А. Ф. Минквиц просил о причислении штабс-капитан Пржевальского к Генеральному штабу и о назначении его, если не в Туркестанский округ, то в войска, расположенные в Восточной Сибири[108] При этом, два дня спустя, Черницкий докладывал Г. В. Мещеринову:

«Зная лично этого офицера с весьма хорошей стороны, я, независимо сделанного представления, считаю долгом и со своей стороны покорнейше просить ваше превосходительство о причислении названного офицера, тем более, что он вполне соответствует условиям службы в Генеральном штабе»[109].

Так как Пржевальский был выпущен из академии на льготных условиях, по второму разряду, и не сдавал выпускной экзамен, в высшем органе управления Армией возник вопрос, будет ли офицер соответствовать всем условиям службы в Генеральном штабе? Сомнения рассеял начальник академии генерал Леонтьев, – охарактеризовав Николая Михайловича, что в течение двухлетнего пребывания в академии Пржевальский был известен как способный и усердный офицер.

Глава III. Назначение в Генштаб. Первая экспедиция и её итоги

Приказ о назначении в Генеральный штаб с переводом в Восточно-Сибирский округ

Подготовка к путешествию. Обучение нового помощника

17 ноября 1866 года был издан приказ «о причислении Пржевальского к Генеральному штабу, с назначением для занятий в Восточно-Сибирский округ». Для получения необходимых инструкций по дальнейшему прохождению военной службы Пржевальский и, сопровождающий его препаратор-немец Роберт Кёхер должны отправиться в Петербург.

«15 января 1867 г., в этот самый день, в 7 часов вечера, уезжал я из Варшавы на Амур. С беззаветной решимостью бросил я тогда свою хорошую обстановку и менял её на туманную будущность. Что-то неведомо тянуло вдаль на труды и опасности. Задача славная была впереди; обеспеченная, но обыденная жизнь не удовлетворяла жажде деятельности. Молодая кровь била горячо, свежие силы жаждали работы. Много воды утекло с тех пор, и то, к чему я так горячо стремился, – исполнилось. Я сделался путешественником, хотя, конечно, не без борьбы и трудов, унёсших много сил…», – вспоминал позже Пржевальский. Он рассчитывает побывать в Географическом обществе и убедить его руководство снарядить экспедицию в Центральную Азию под его началом.

Молодой штабс-капитан был уверен в своих силах и стремился отдать их на пользу науке. В конце января 1867 г. он, наконец, прибывает в Петербург, где впервые встречается с Петром Петровичем Семёновым, возглавлявшим в то время в Императорском Географическом обществе отделение физической географии.

Необходимо отметить, что в то время в ИРГО, созданном в 1845 году уже проводились интересные доклады с обсуждением, обменом мнениями, внесением предложений. Биограф Н. М. Пржевальского Нелли Кравклис отмечала:

«Учёные делились своими открытиями, давали советы молодым географам. Выдающийся учёный океанолог Юлий Михайлович Шокальский (1856–1940), плодотворно работавший в нём 58 лет, вспоминал, что дало ему, молодому начинающему географу Общество: „И другие учёные собрания были мне полезны, но такого количества сведений, и столь разнообразных, какое могли дать собрания Географического общества, я нигде больше не смог бы получить… Длинный, длиннейший ряд