— Быстро умывайся! — с порога объявил он. — Мы с тобой идём бить мировые рекорды в лёгкой атлетике!

— Ладно, — согласился я.

— В беге на сто метров сначала, — уточнил Вовка. — Затем в тройном прыжке и спортивной ходьбе. Для первого раза этого, мне кажется, достаточно!

Я умылся, и мы вышли на пустырь за домом. Вовка щёлкнул секундомером, и я побежал.

— Да, бегаешь ты так себе, — вскоре подвёл первый итог Вовка. — Теперь прыгай! В длину три раза, без остановки!

Я разбежался и запрыгал, как заяц.

— Бегаешь ты лучше, чем прыгаешь, — сообщил мне Вовка. — Ладно, теперь спортивным шагом к подъезду!

У самой двери нас встретил сосед дядя Миша Рабаданов.

— Откуда это вы в такую рань? — поинтересовался он.

— Да вот, на мировые рекорды замахнулись, — гордо сообщил ему Вовка Абрамушкин. И пояснил:

— В лёгкой атлетике.

— Ну и как успехи? — заинтересовался дядя Миша. — Рекорды пали?

— Нормальные наши успехи, в целом, если на двоих взять, — улыбнулся Вовка Абрамушкин. — Вот у Серёги только…

Вовка вздохнул и кивнул на меня:

— У Серёги результаты пока не очень…

Мы с Вовкой Абрамушкиным, моим лучшим другом, играли в морской бой, у него в комнате.

Сначала Вовка стрелял хорошо, но затем стал всё чаще и чаще мазать, да при этом ещё постоянно поглядывал на часы.

— Ты чего, торопишься куда-то? — не выдержал наконец я.

— Проверить нужно… одну очень важную вещь! — ответил Вовка. — Вот как раз сейчас начнётся!

И он включил телевизор. На экране показался симпатичный пожилой дядька, который всегда всё знает про погоду.

Дядька приветливо улыбнулся, поздоровался и начал свой рассказ.

— Помогай! — толкнул меня в бок Вовка.

И показал дядьке в телевизоре язык.

Но этого Вовке показалось мало. Он схватил себя за уши, далеко оттянул их и стал корчить рожи, одну смешнее другой:

— Ме-е-е! У-у-у-у! Хр-р-р!

Я не слишком решительно поддержал Вовку и тоже сказал:

— Хрю-хрю!

Дядька строго посмотрел на нас, но продолжал говорить о погоде в Хабаровске и на Дальнем Востоке.

Вовка опустился на карачки, стал прыгать по ковру, как собачка, вдруг загавкал, а затем ещё и поскулил. И даже сделал вид, что вот возьмёт сейчас да укусит за край тумбочку под телевизором.

Я подумал и начал изображать орангутанга, который ни за что не желает превращаться в человека.

Я стучал себя в грудь кулаками, дрыгал ногой и приговаривал:

— Э-гы-гы! Э-гы-гы!

Голос у дядьки в телевизоре сделался деревянным, он старался на нас не смотреть, а побольше внимания уделил циклонам над Центральной Европой.

Вовка Абрамушкин перестал гавкать. Зато он пальцем сплющил себе нос и от этого стал похож на молочного поросёнка. Я сделал то же самое. Так мы и пялились в телевизор, как две милые свинюшки.

Дядька тем временем закончил своё сообщение, коротко сказал о погоде в Москве, сделал паузу…

— Ну? — напрямик спросил его Вовка.

Дядька посмотрел на нас с приятелем долгим внимательным взглядом, понимающе хмыкнул.

— Благодарю вас за внимание, — сказал он тихим усталым голосом. — И желаю всего доброго! Успехов вам во всех ваших делах!

Тут даже Вовка Абрамушкин не выдержал.

— Дяденька! — закричал он в телевизор. — Вы очень воспитанный и культурный человек! Вы — настоящий джентльмен!

Идём мы как-то с Вовкой Абрамушкиным по лесной тропинке, возвращаемся на дачу с полными корзинами грибов.

Смотрим — впереди на ёлке белый хохлатый попугай сидит!

Мама родная, не чижик какой-нибудь!

Увидал нас попугай, крыльями захлопал, подмигнул и сочувственно так спрашивает:

— Заблудились, голубчики? Заблудились? Немудрено…

Мы Вовкой переглянулись. А затем молча, не сговариваясь, развернулись и пошли по тропинке в противоположную сторону.

Идём, идём, идём…

Глядь: снова ёлка, а на ёлке такой же белый хохлатый попугай, будто нас дожидается!

— Заблудились, голубчики! — говорит. — Понимаю, понимаю…

И нахально так подмигивает.

Мы с Вовкой свернули в сторону, пошли напрямик, сквозь чащобу.

— Попугаев в лесу всё больше и больше! — бурчит себе под нос друг Вовка. — Неспроста это! И не к добру!

А я стиснул зубы и молчу.

Вышли мы на поляну, видим: за поляной ёлка стоит, а на толстой еловой ветке белый хохлатый попугай раскачивается.

Увидал нас с Вовкой попугай, обрадовался.

— Заблудились, голубчики! — говорит.

Потом зябко поёжился и заскрипел противным ябедным голосом:

— Прохладненько сегодня! Бр-р! Мороз и солнце, день чудесный! Не простыть бы!

Жара стояла страшная, тут уж Вовка не выдержал.

— Сам ты заблудился! — ответил он попугаю.

Попугай как-то сразу сник.

— Да, — признал он честно. — Заблудился… И где она теперь, эта наша Африка, в толк не возьму…

А потом добавил:

— А вот вы — молодцы! Третий раз к одному и тому же месту выходите!

Мой друг Вовка достал из кармана компас и быстренько объяснил глупой птице, в какой стороне север, а где и вовсе юг.

— Спасибо! — поблагодарил попугай и полетел к себе, в тёплые края.

А мы с Вовкой Абрамушкиным отправились искать в нашем лесу тропинку, которая привела бы нас прямиком к даче.

Лето мы с Вовкой провели на даче, у нас и там домики по соседству.

Как-то собрались на рыбалку.

— Выйдем до рассвета! — предложил Вовка. — Самый клёв спозаранку!

— Хорошо, — согласился я. — Поставлю будильник…

— Правильно! — продолжал Вовка. — Потом зайдёшь за мной и тихонечко мяукнешь под окном!

— Зачем это? — удивился я. — Проще постучать в дверь… Или, если уж тебе больше нравится окошко, ногтем поскребу стекло…