когда в конце 1969 года состоялась первая призывная лотерея – случайная жеребьевка дат рождения, которая определила, в каком порядке молодых американцев будут призывать на войну во Вьетнаме, – Джексон получил неприятно малый номер (70-й из 366). Это послужило дополнительным стимулом для возвращения в колледж: так он снова мог воспользоваться отсрочкой от призыва.

Джексона приняли в Морхаус – после того, как его мать пригрозила подать на колледж в суд. Он вернулся к учебе в весеннем семестре 1971 года и обнаружил, что школа спокойно внедрила многие из тех изменений, за которые боролись «Обеспокоенные студенты»: консорциум Университета Мартина Лютера Кинга так и остался мечтой, зато появилась полноценная программа по изучению африканской культуры.

Вернувшись в кампус, Джексон пережил еще одно неожиданное прозрение: «Я понял, что хочу быть актером». В последний раз он сменил специальность на театральное искусство. Для этого он перешел через дорогу в кампус колледжа Спелман, чтобы поговорить с доктором Болдуином Берроузом, деканом театрального факультета. Пока доктор Берроуз беседовал с Джексоном, излагая ожидания от специализации, он смотрел в окно, повернувшись к Джексону спиной. Именно тогда в его кабинет прокралась студентка – это была ЛаТаня Ричардсон. Они с Джексоном на мгновение встретились взглядами, и она приложила палец к губам. Она подсунула просроченное домашнее задание – книгу для постановки пьесы, над которой она работала, – в стопку таких же книг на столе доктора Берроуза и молча вышла из кабинета.

Как только она ушла, доктор Берроуз повернулся, взял ее книгу, поставил на ней большую красную двойку и бросил обратно в стопку. «Он увидел ее отражение в окне», – сказал Джексон.

Ричардсон, как обычно, была за кулисами. Они впервые поговорили, но недолго: ей нужно было ехать на сессию звукозаписи, чтобы исполнить бэк-вокал для группы Commodores.

Джексон с головой ушел в драматургию, сыграв в максимально возможном количестве пьес. Когда он был первокурсником, его поразили ветераны Вьетнама и серьезность их намерений, теперь он вел себя как один из них. Он учился в Морхаусе не без причины, и этой причиной был театр. Он участвовал во всех спектаклях, в каких только мог, в труппе Morehouse Spelman Players, но кроме этого он присоединился к студенческой труппе под названием Black Image Theater Company.

Black Image был кривозеркальной версией конкурсов, в которых Джексон участвовал с тетей Эдной в детстве: чернокожие студенты устраивали представления для назидания белой аудитории. Однако было и принципиальное отличие: актеры Black Image называли свои постановки «Театром ненависти к белым».

В тот вечер Джексон отправился в театр на свою первую репетицию в качестве студента драматического факультета.

Актеры выбегали на сцену и кричали: «Умри, белый! Умри, белый, чтобы черные могли захватить власть!» В программу входили танцы, игра на барабанах, чтение поэзии Амири Бараки[29], пробуждающей сознание (тогда его знали под именем ЛеРой Джонс), и выступления вокальной группы в стиле Supremes – здесь ее называли Supremacists. Их выступления начинались как партизанский уличный театр, но вскоре привлекли более широкую аудиторию, чем ожидалось. «Люди платили нам за то, чтобы мы это делали, – удивлялся Джексон. – Мы собирались в университетах Тулейн, Флорида Стейт и всевозможныех больших школах для белых, и их студенты говорили: „Да, да, очерняйте нас! Очерняйте нас, сделайте это!“»

Джексон привык выступать под воздействием наркотиков и выпивки. На театральном факультете это не просто терпели, но даже поощряли. «Если берешься за что-то, то делай это, как великие», – говорил доктор Берроуз своим студентам. Они понимали, что это значит. «Великие напивались до чертиков, – сказал Джексон. – Поэтому мы начинали с утра, пили вино или бурбон и приходили на занятия в 8 часов, а потом весь день работали в мастерской, строили декорации, пили еще и выкуривали по косяку, а к репетиции в 7:30 мы были под кайфом. Но раз мы репетировали под кайфом, то знали реплики и могли выступать в таком состоянии».

Вернувшись в Морхаус, Джексон намеревался жениться на девушке, с которой познакомился до отчисления, – студентке Спелмана по имени Люсин Мур. Но через две недели после того как он снова сошелся с Люсин, у него состоялся первый настоящий разговор с ЛаТаней Ричардсон, которую он годами замечал на периферии своего мира: в самолете до Мемфиса, на лестнице, ведущей в окно второго этажа Харкнесс-холла, в кабинете декана, когда она тайком подбрасывала домашнее задание. «Мы разговорились – и бум! Я понял, что она тот самый человек, который мне нужен, – сказал Джексон. – С тех пор мы всегда были вместе».

Ричардсон, которая родилась 21 октября 1949 года (на год младше Джексона), выросла в Атланте, чем она гордилась, даже называла ее Меккой Юга. В детские годы дом ее семьи стал центром движения за гражданские права: в воскресенье днем, после церковной службы, местные священнослужители заходили в дом отведать жареной курицы и картофельного салата, а затем собирались обсудить дальнейшие шаги в борьбе. В детстве Ричардсон собиралась стать врачом, но когда она увидела мюзикл «Камелот», то влюбилась в театр. (Быть частью двора короля Артура казалось неосуществимым.) «Если подумать о том, что представляет собой профессия актера, то может показаться, что это очень неестественный выбор призвания, – говорит она. – Это должно быть где-то внутри тебя».

Ричардсон, которая начала сниматься в 15 лет, обязательно посещала спектакли великих актеров, приезжавших на гастроли в Атланту, таких как Руби Ди, Сисели Тайсон и Джеральдин Пейдж, не говоря уже о труппе Negro Ensemble Company. В кино она любила смотреть на Бетт Дэвис: «Страшно признаться, но именно из-за нее я начала курить!» Но главным, вдохновляющим источником влияния стала Дайан Кэрролл в сериале «Джулия», новаторском ситкоме, который шел с 1968 по 1971 год. В нем Кэрролл играла медсестру и овдовевшую мать-одиночку. «Благодаря ей все казалось возможным, – говорит Ричардсон. – Меня всегда подбадривала мысль о будущем успехе».

После окончания Морхауса в 1972 году Джексон продолжил жить как прежде: они с Ричардсон остались в Атланте и играли в спектаклях по мере возможности. Они переехали в небольшой многоквартирный дом на Седьмой улице в центре Атланты: арендная плата была низкой, но комнаты были большие, с деревянными полами и каминами. Остальные пять квартир в здании тоже занимали актеры, в основном друзья Джексона и Ричардсон. «Это было похоже на жизнь в маленькой богемной общине, – говорит один из соседей, Альберт Б. Купер IV. – Мы тусовались, болтали, читали книги, создавали семьи».

Джексон и Ричардсон получили одну актерскую работу на двоих – в детской импровизационной драме, которую спонсировал театр «Академия»