вот так.

Вот так. Вот так. Вот так.

И ее лица не стало,

Оно просто расплавилось.

Остались одни лишь глаза.

И все.

Одни глаза на липкой плоти.

Я все это говорю, потому что

Она все еще здесь,

Под этой чудовищной маской,

С раздавленной самооценкой.

Она здесь, хоть он и мечтал ее уничтожить.

Она здесь — клянусь вам.

Я слышу, как она хрипит.

Я слышу, как она сипит.

Я слышу, как она бессвязно бормочет

Тем, что когда-то было ее ртом.

Я слышу ее — клянусь.

Она живет там.

Хуарес

Таких женщин — сотни: темноволосых,

необыкновенных, молодых.

Кареглазых.

Тех, кто исчез навсегда.

Одна девушка пропала на десять месяцев.

Ей было семнадцать, когда ее похитили.

Она работала за станком.

Печатала тысячи этикеток для разных товаров.

Зарабатывала меньше четырех долларов в день.

Ей заплатили и отвезли в пустыню.

И оставили спать на собачьем холоде.

Наверное, ее схватили по дороге

к автобусной остановке.

Должно быть, на улице было темно.

Наверное, так продолжалось до утра.

То, что с ней вытворяли,

Не кончалось и не кончалось.

Это видно по другим девушкам,

Которые вернулись без рук или без сосков.

Должно быть, это длилось целую вечность.

Когда она наконец вернулась,

От нее остались одни кости.

Только лишь кости.

Не было больше ни милой родинки

над правым глазом,

Ни озорной улыбки, ни волнистых черных волос.

Одни кости вернулись назад.

Она и другие

Красавицы,

Начинавшие жить.

Все их лица

Исчезли.

Исчезло 300 лиц,

300 носов,

300 подбородков,

300 темных, пронзительных глаз,

300 улыбок,

300 смуглых щек,

300 ртов, готовых с жадностью

рассказывать,

говорить,

кричать,

теперь стали костью.

Я пыталась отвернуться,

Когда она подняла

в ресторане чадру.

Когда приподняли пакет,

скрывавший

резкие очертания ее головы,

в морге,

Я попыталась отвернуться.

Под паранджой

Посвящается Зое

(Эта пьеса не о парандже как таковой. Разумеется, ношение ее — вопрос культуры и личного выбора. Это зарисовка о времени и месте, где у женщин не было выбора)

Представь себе огромный кусок темной ткани,

закрывающий все тело.

Так, словно ты — срамная статуя.

Представь лишь слабый луч света,

Благодаря которому знаешь:

есть еще дневной свет для других людей.

Представь, что сейчас очень жарко.

Представь, что, заключенная в этой ткани,

ты тонешь в ней — и в темноте.

Представь, что ты о чем-то просишь,

стоя на покрывале.

Выпростав из-под паранджи руку,

Которая должна оставаться накрытой, невидимой,

Иначе ее могут раздавить или отрезать.

Представь, что никто не надевает рубины

на твою невидимую руку,

Потому что никто не видит твоего лица,

А значит, ты не существуешь.

Представь, что ты не можешь найти своих детей,

Потому что забрали твоего мужа,

Единственного человека,

которого ты когда-либо любила,

Хотя это был брак по расчету.

К нему пришли и застрелили из его же пистолета,

Потому что не могли найти свой.

Ты пыталась его защитить,

а они поймали тебя в ловушку.

Четверо мужчин подошли сзади

Прямо на глазах плачущих детей.

Представь, что ты сошла с ума,

Но сама этого не подозревала,

Потому что живешь под покрывалом

И уже несколько лет не видела солнца.

Ты заблудилась

И уже смутно помнишь лица своих дочерей.

Как во сне, ты запомнила небо.

Представь, что постоянно что-то бормочешь,

Потому что в темноте не получается

как следует артикулировать.

Ты не кричала, потому что там

слишком сыро и влажно.

Представь бородатых мужиков,

которых ты различаешь

Только по их запаху.

Как он проверяет носки и бьет тебя

За то, что они белые.

Представь, что тебя высекли

На глазах у людей, которых ты не видела.

Представь, как тебя унижают

Так, что ты уже не видишь лица,

не можешь дышать.

Вокруг становится так темно.

Представь, что у тебя нет периферийного зрения.

Ты как раненый зверь.

Ты не можешь защищаться.

Не можешь даже уворачиваться от ударов.

Представь, что в твоей стране

под запретом смех и музыка,

и единственные звуки, которые ты слышишь —

это приглушенные звуки азуна

или плач других женщин,

скорчившихся во тьме покрывала,

Представь, что ты уже не различаешь жизнь и смерть.

И уже не пытаешься убить себя,

Потому что это бессмысленно.

Представь, что тебе негде жить

Ведь твоей крышей было то покрывало.

Когда ты бродила по улицам,

эта могила становилась все теснее и зловоннее

Всякий раз, когда ты начинала свой путь.

Представь, что ты еще дышишь,

но уже задыхаешься.

Представь, что ты кричишь, клетка заперта

И никто тебя не слышит.

Представь меня внутри той тьмы,

что разверзлась внутри тебя.

Я в ловушке.

Мне не выбраться из складок этого покрывала.

Где твоя голова в этой тьме?

Представь, что ты видишь меня,

Когда-то я была красивой.

Большие темные глаза.

Ты бы меня узнала.

Они выбивали девочку из мальчика… во всяком случае, пытались

Посвящается Кальпернии и Андреа

В пять лет

Я надевал подгузники своей сестренке.

Я видел ее вагину

И хотел себе такую же.

Очень хотел.

Я думал, она вырастет.

Я думал, что когда-нибудь раскроюсь.

Я страстно желал принадлежать к их числу.

Я безумно хотел пахнуть, как моя мать.

Ее ароматом были пропитаны мои волосы и руки,

Моя кожа.