Беня решил обойтись без пояснений, но Маша сразу догадалась — ведь он работает на Россию, а отец разрывается между любовью к родине и сыну… В иных обстоятельствах ему можно только посочувствовать.

Следующий день прошёл незаметно — Маше после допроса в ФБР требовался отдых, а Беня работал над сценарием предстоящей встречи, сочтя невозможным в столь серьёзном деле уповать только на экспромт. Даже в салоне самолёта не проронил ни слова.

И вот уже входят в дом, а навстречу им спешит хозяйка дома:

— Бен, Мэри! Я рада нашей встрече. Как добрались?

Машу удивило, что муж Памелы куда-то подевался, но та поспешила объяснить:

— Муж с детьми на уикэнд погостят у бабушки, так что никто не помешает нам обсудить кое-какие важные проблемы. Надеюсь, вы не против?

Подарок Пэм понравился — пообещала, что африканская маска с родины далёких предков скоро займёт почётное место на одной из стен в особняке. А после ужина перешли в гостиную, и началось!

— Бен, от тебя я такой подлости не ожидала! Твоя склонность к политическим интрижкам мне понятна, но как можно было заниматься этим за моей спиной? Разве мы с тобой враги?

Бен попытался оправдаться, но тут ведь рта не дают раскрыть. А Пэм снова за своё:

— Ну можно ли допустить, чтобы представители бизнеса решали, как нам строить отношения с Россией? В чью идиотскую голову пришла эта дикая идея? Неудивительно, что на вас натравили ФБР!

Бен с трудом удержался от того, чтобы ответить столь же резко. В его сценарии был прописан спокойный разговор, обмен мнениями, изложение доводов и аргументов, а тут словно бы чёрт вселился в Пэм. Поэтому еле слышно промычал:

— Это я. Я виноват во всём, и готов понести заслуженное наказание.

Покаянную голову меч не сечёт, а если припомнить то, что между ними было, реакция Пэм вполне логична, если только логика здесь применима. Пэм вдруг из фурии превратилась в заботливую мать — присела рядом, и стала гладить Бена по головке, приговаривая:

— Ах ты мой хороший! Опять злые дяди втянули тебя в скверную историю.

Маша взирала на эту идиллию и вдруг поняла — ведь в отношениях с «ним» было примерно то же самое. Не зря же говорят, что от любви до ненависти один шаг, но столь же верно и обратное — если любишь, готова всё простить! Вот только здесь любви противостоит забота о судьбах человечества. А коли так, пора идти на помощь Бене:

— Простите, Пэм! Мне нет дела до ваших личных отношений, до вашей «неземной любви», но мы действовали из лучших побуждений. Что станет с Беном, с вами, если начнётся третья мировая война?

Пэм «отлепилась» от Бени и закричала:

— Это вы во всём виноваты! Это вы разожгли костёр войны!

— Да какая разница, кто виноват, кто начал? Теперь нам вместе выбираться из этой пропасти.

— Нет, нет и нет! Мы никогда не пойдём на примирение с Россией. Это наша принципиальная позиция!

— Но почему?

— Вы попытались нас унизить. Над президентом потешались, показали, что санкции неэффективны, а наши танки горят на поле боя. Такое не прощают!

К этому времени Бен уже пришёл в себя:

— Пэм, дорогая! Но ведь меня же ты простила!

— Это потому, что я тебя люблю, — вице-президент произнесла эти слова сквозь слёзы.

— Но почему же Россия не достойна такого отношения?

Пэм растерялась — прежде этого вопроса ей никто не задавал, и даже в Овальном кабинете ничего подобного не слышала. Там всё крутилось вокруг мирового лидерства, а Россия и Китай воспринимались как досадная помеха. И тут вдруг Беня внёс в это скопище привычных мыслей некий диссонанс…

— Но ведь Россия совершила агрессию, — настаивала Пэм.

— Это вынужденная мера. Припомни, как вы оправдывали вторжение в Ирак, в Афганистан.

— Мы хотим распространить нашу демократию на весь мир. Тогда все будут счастливы!

— Люди веками жили по своим законам, а вы пытаетесь навязать им принципы существования, которым не более двухсот лет.

— Но благодаря этим принципам мы впереди планеты всей! Поэтому и продвигаем демократию.

— Осчастливить людей насильно, против их желания нельзя!

Маша молчала, не вмешиваясь в спор, а тут вдруг почувствовала, что самое время… Подошла к Пэм, присела рядом, по другую сторону от Бени, и взяла её за руку:

— Пэм! Мы все хотим, чтобы люди были счастливы. Но какое может быть счастье, если идёт война, тысячи людей уже погибли, а мы тут спорим о том, кто прав, кто виноват? Надо всё это заканчивать, и тут все способы хороши. Если мы не способны вас убедить, прислушайтесь к голосу тех, кто управляет экономикой. Только продавцам оружия нужна война, а большинству она ни к чему, поскольку бизнес от этого страдает.

Видимо, Пэм исчерпала свои аргументы, да и нервы надо как-то успокоить, поэтому предложила выпить. Маша предпочла испанскую «риоху», а Пэм с Беней — «скотч». И вот сидят, каждый опасается сказать хоть слово — не дай бог, опять начнётся перебранка. Наконец, Пэм решила прервать затянувшуюся паузу:

— Ну ладно. Так что вы предлагаете?

— Совместную разработку месторождений полезных ископаемых на спорной территории, — объяснила Маша.

— А представители бизнеса с этим согласны?

— Серьёзных возражений я не слышала. Есть только сомнения в том, что будет подписан мирный договор.

Пэм криво улыбнулась:

— До подписания пройдёт ещё уйма времени.

— Вот потому и требуется проявить добрую волю прямо сейчас и заявить на весь мир, что нужно прекратить войну немедленно. Пусть это станет вашей инициативой, ну а в Кремле её поддержат, в этом я уверена.

Маша прикусила язык: «Вот чёрт! Едва не проболталась. Не надо было пить "риоху"».

Тем временем, Пэм внимательно смотрела на Машу и, похоже, о чём-то догадалась — женская интуиция иногда сильнее логики. Поэтому спросила:

— А вас не используют в своих корыстных интересах?

Маша ответила тоже без упоминания имён:

— В сердечных делах