От стыда я всхлипнула и съежилась в комочек. Собственное бесстыдное поведение с невыносимой ясностью встало перед глазами. Хотелось выть, будто я уже стала оборотницей.

Меня чуть не предало мое же тело! А этот негодяй прекрасно понимал, какое действие на меня оказывает! Он гладил меня, не испытывая нежности, играл на мне, как на чувствительном инструменте, и саркастически усмехался, видя, что инструмент откликается именно так, как должен. О, у Райана Штейна наверняка были десятки женщин, если он научился так обращаться с ними и чуть ли не доводить до экстаза парой прикосновений! В какой-то момент мне самой хотелось, чтобы он взял меня! Боже! Как я теперь буду смотреть в глаза всем тем, кто знает, как трудно мне далось решение о замужестве? Как смогу убедить Штейна, что он по-прежнему мне неприятен? Он видел доказательства обратного! Но я-то знала, что это всего лишь глупое тело, которому в самый неподходящий момент захотелось ласки!

И потом, его бесполезно в чем-то убеждать. Он ясно дал понять, что я как личность ему неинтересна, и ему глубоко безразлично, что я к нему испытываю.

Вздохнула. Что ж, нет смысла убиваться. Что сделано, то сделано.

Моя глупая романтичная натура уже начала фантазировать, как бы развернулись события, если бы я выходила замуж по любви, и это любимый зашел ко мне в комнату. Или если бы даже все было так, как сейчас, но он оказался бы более приятным человеком… вернее, оборотнем. Подружки часто говорили, что мне нужно писать романы… Но теперь подружки перестали быть близкими людьми. А я вдруг задумалась, не написать ли книгу, изливая в ней свои фантазии о том, как может сложиться вынужденный брак с мужчиной, который окажется хоть немного более чувствительным и добрым. Он бы постарался меня утешить, успокоить. Убедил бы в своих добрых намерениях, даже если бы ничего ко мне не чувствовал. И если бы приласкал, то не затем, чтобы поиздеваться, а просто, чтобы сделать приятно…

Наверное, кто-то или что-то ожесточило его. Ведь не может мужчина быть таким бездушным всю жизнь! Стало жгуче интересно, что с ним случилось. Ладно, какая разница.

Снова вздохнув, я вынула из коробки принесенное им платье и натянула на себя. Помедлила, прежде чем шагнуть к зеркалу. Нервно оглянулась на дверь. Но Штейн уже сделал свое черное дело и повторно появляться не собирался.

Затем я взглянула на свое отражение и замерла.

Платье облегало высокую грудь и тонкую талию, как вторая кожа, а складки юбки сами собой красиво легли на бедра. Оно достигало колен. Ноги казались поистине точеными, хотя я даже не встала на каблуки. Ложбинка между грудей соблазнительно виднелась в заостренном вырезе, а руки прикрывали тончайшие лоскуты полупрозрачной ткани. У девушки в зеркале не было никаких проблем и мучений. Она только что получила от любимого дорогой подарок, и ее щеки до сих пор алели румянцем, губы пылали от поцелуев (а не потому, что она в ярости и обиде кусала их), а растрепанные рыжие волосы лишь придавали шарма. Синий цвет платья и белые шифоновые детали прекрасно сочетались с моей медной шевелюрой.

Я прерывисто выдохнула. И ведь придется идти на торжественный ужин в честь помолвки именно в этом! У меня больше не будет времени выбрать новое платье. Да и Эрген не позволит тратиться, особенно когда узнает, как погибло предыдущее. Стало противно от мысли, что придется ему объяснять. Ладно, это только первый шаг на пути моего унижения. Нужно привыкать.

В вечер помолвки я с удивлением увидела, что прижимистый братец не поскупился на организацию праздника. Огромную гостиную очистили от лишней мебели, теперь в ней стояло несколько столиков для напитков, а все немалое пространство было отведено для танцев и общения гостей. Торжественный ужин должны были подавать в столовой. Заглянув туда, я обнаружила, что мое место и место Штейна находятся рядом. Об этом свидетельствовали украшенные лентами стулья, на которых кто-то уже предусмотрительно прикрепил таблички с именами. О, черт! Неужели мне придется весь вечер сидеть рядом с этим мужчиной, который так унизил меня? И еще улыбаться гостям и делать счастливый вид, чтобы никто не догадался, какой кровью мне далось это согласие?

Из коридора выглянул Эрген, смерил меня придирчивым взглядом и кивнул.

— Отлично. Ты разве это платье покупала? Хотя неважно. Иди сюда, сейчас будешь встречать гостей.

Прекрасно. Он что, собирается сделать из меня швейцара? Я покорно поплелась следом, не глядя свернула… и врезалась в мощную мужскую грудь.

Вскинула глаза и похолодела. Это был Райан Штейн. Этот человек меня что, преследует? Глупый вопрос, учитывая, что он должен стать моим мужем… Я огляделась. Мы стояли в небольшой проходной комнатке, за которой начинался коридор к черному ходу.

— Прости, Штейн, но вы с ней хозяева вечера, — подал голос Эрген. Он довольно ухмылялся. — Можешь налить себе водки в бокал для шампанского, чтобы наша краля показалась тебе красоткой.

Я задохнулась от бессильной злобы. Нет, нужно же быть таким… таким бессовестным ублюдком! Незаконнорожденная — я, а ублюдок — именно Эрген. Как он смеет надо мной насмехаться, постыдился бы хоть своего будущего делового партнера!

Если бы Штейн ответил дебильным гоготом, я бы не выдержала и тут же сбежала. Лучше пошла бы на панель, чтобы заработать денег для Филла. Над шлюхами клиенты хотя бы не насмехаются, им не до того. Однако он сверкнул на Эргена своими красивыми синими глазами и спокойно ответил:

— Я сам разберусь, что мне делать. И да… наверное, тебе тогда приходилось пить не просыхая, чтобы ублажать твою красотку Эллали, сочувствую.

Эллали. Эта дамочка была в нашем городе матерью-попечительницей, то есть главой местного клана суккубов. Фигуристая, с огромной грудью, сексуально надутыми губами, всегда одетая в нечто обтягивающее и демонстрирующее все прелести. Эрген спелся с ней и они вместе еще недавно правили какими-то компаниями. Надо же, я и не подозревала, что такие, как она, могут не нравиться мужчинам, особенно таким, как Штейн. От удивления я не сразу поняла, свидетелем чего только что стала. Штейн что… заступился за меня? Но зачем?

Хотя глупый вопрос. Просто не хочет, чтобы кто-то трогал его собственность. Он ведь считает меня своей собственностью. Любому будет неприятно, когда смеются над его машиной, домом… или женой.

— Пошел ты, — бросил Эрген и вылетел за дверь. Я повторно изумилась. Чтобы мой братец не полез в драку за нанесенное оскорбление? Наверное, он сильно боится этого дикаря. Да, дикарь… Я не сразу осознала, что осталась с ним наедине. А когда поняла, то непроизвольно отшатнулась. От него это не укрылось. Яркие полные губы тронула невеселая усмешка.

— Пойдем, — только и сказал он.

В ярко освещенном холле, держа в руке бокал шампанского, я почувствовала себя спокойнее. Здесь было тепло, но заходящие гости каждый раз, открывая дверь, впускали клубы морозного воздуха. На улице сильно похолодало, все-таки зима уже дышала в лицо. Жених крепко держал меня под локоть, а я старалась не смотреть на него. Но все-таки иногда украдкой косилась, разглядывая его синие глаза, бессовестно красивые, его мужественный подбородок и скульптурный профиль.