Если сравнить периоды жизни с разновидностями шахматных турниров, то получится так. Сначала классика. У тебя уйма времени, а тебе кажется, что его ещё больше. Есть возможность хорошо обдумать и выверить каждый ход. Потом начинается рапид. Это быстрые шахматы. Сделать нужно ещё очень многое, а время уже ограничено. Чтобы всё успеть и не напортачить, надо думать и действовать быстро. Рапид — штука коварная. Чуть зазеваешься, и через пять минут он превращается в третью разновидность, — блиц. И если к этому времени ты ничего не успел, в блице начнёшь, сломя голову, шлёпать ходы как попало, лишь бы хоть что-то наверстать. Потому, Ника, я решил успевать всё, пока у меня период классики. Чтобы не было потом мучительно больно.

— Почему решил успевать не рядом со мной, Костя?

— Потому что я тебе не ровня. Ты ферзь, Ника. Самая маневренная и сильная фигура с огромными возможностями. А я для тебя — пешка, которую ты постоянно жертвуешь, а потом надеешься отыграть обратно. При определённом раскладе пешка может стать ферзем. Но с тобой я так и остался бы вечной пешкой. Как-то так, Ника.

— Я всё поняла. Ты утверждаешь, что я никогда не любила тебя и не пыталась понять. А ты, Костя? Ты меня любил когда-нибудь? Ты пытался меня понять? Нет. Нет. Ты всегда был погружён только в себя и в свои переживания.

— Ладно, Ника, это бесконечный и беспредметный спор.

— Да. Послушай лучше стихи. Я же всегда тебе читала стихи, а теперь у меня такой возможности не будет. Теперь другая будет тебе читать стихи. Вот, слушай. Это моя любимая Ахматова.

Пусть голоса органа снова грянут,

Как первая весенняя гроза:

Из-за плеча твоей невесты глянут

Мои полузакрытые глаза.

Прощай, прощай, будь счастлив, друг прекрасный,

Верну тебе твой сладостный обет,

Но берегись твоей подруге страстной

Поведать мой неповторимый бред,

Затем что он пронижет жгучим ядом

Ваш благостный, ваш радостный союз…

А я иду владеть чудесным садом,

Где шелест трав и восклицанья муз*.

Костя слушал, опустив глаза. Почему-то именно в этот момент мелькнуло сомнение. Однако, к счастью, он ничего уже не смог бы изменить, даже если бы захотел, — Надя ждёт ребёнка. Да и он, Костя, не стал бы уподобляться Нике: хочу — даю слово, хочу — обратно беру.

— Мне пора, Ника. Спасибо за разговор и за стихи, — Костя встал, и Ника следом.

За чай Костя заплатил раньше.

Они вместе вышли в морозный вечер. Ника, поняв, что это последняя возможность, схватила Костю за руку и быстро заговорила, близко глядя в его глаза:

— Костя, прошу! Я умоляю тебя, отмени свадьбу, вернись ко мне! Только в таком случае мы оба будем счастливы. Иначе — нет, но когда ты это поймёшь, будет уже слишком поздно, — она говорила и плакала. — Я люблю тебя, Костя! И ты меня любишь, только меня! Я стану тебе очень хорошей женой, самой лучшей! Я верну тебе все потерянные годы, вот увидишь!

В голосе Ники чувствовалось отчаяние, но Костю было давно не пронять её напором и эмоциями.

— Ты ошибаешься, Ника. Я не люблю тебя. И менять ничего не буду. Надя ждёт ребёнка. Нашего с ней ребёнка. Но даже если бы пока не ждала, я не стал бы ничего менять. У нас с тобой давно разные пути, Ника. Да и был ли когда-то у нас один путь, общий?

Ника отпустила руку Кости и отступила на шаг. Глаза, вспыхнувшие было, вновь погасли. Вся она сникла: так, будто её отключили от источника питания.

— Надя ждёт вашего с ней ребёнка? Что же ты сразу не сказал, Костенька? Это же самое главное. С этого нужно было начать, тогда и не были бы сказаны все эти лишние слова. Или хотел как следует размазать меня напоследок, отыграться за все годы? Поздравляю, молодец! С задачей справился. Прощай, Костя!

Ника быстро и легко сбежала с лестницы и пошла к машине. Костя смотрел ей вслед.

Я не любви твоей прошу.

Она теперь в надежном месте.

Поверь, что я твоей невесте

Ревнивых писем не пишу.

Но мудрые прими советы:

Дай ей читать мои стихи,

Дай ей хранить мои портреты, —

Ведь так любезны женихи!

А этим дурочкам нужней

Сознанье полное победы,

Чем дружбы светлые беседы

И память первых нежных дней…

Когда же счастия гроши

Ты проживешь с подругой милой

И для пресыщенной души

Все станет сразу так постыло —

В мою торжественную ночь

Не приходи. Тебя не знаю.

И чем могла б тебе помочь?

От счастья я не исцеляю*.

* В тексте главы использованы стихи Анны Ахматовой.

Глава двенадцатая

Ника ошиблась, когда сказала, что Костя собирается жениться ей назло. Костя, со свойственным ему упорством в достижении цели, собирался создать настоящую семью, о которой всегда мечтал, в полном соответствии с собственными представлениями и идеалами.

Выбор его был обдуманным, целиком и полностью осознанным. Надя обладала не только приятной внешностью и мягким, уступчивым характером; она была умна, могла поддержать беседу и умела находить общий язык с людьми. К тому же, её семейные ценности и бытовые привычки почти полностью были созвучны жизненному настроению Кости. Он ни на долю секунды не дал повода Наде хоть немного усомниться в чистоте его намерений, честности, верности и порядочности.

Мама Кости, Валентина Васильевна, души не чаяла в невестке. Отец, Юрий Иванович, пока присматривался, но в целом выбор сына, скорее, одобрял. Просто он почему-то не до конца верил в то, что Костя совсем забыл Нику и прежнюю жизнь.

Ника, после памятного разговора в кафе, не давала о себе знать, а Костя, естественно, не собирался добывать информацию о её жизни. Тот самый микроскопический момент слабости, мелькнувший в душе Кости во время разговора, так и остался лишь моментом. Костя не был бы сам собой, если бы поддавался секундным порывам и жертвовал чем-то важным. Ну или тем, что считал важным в данный момент.

Родители Кости и Ники поддерживали постоянное общение между собой, но тема несостоявшегося счастья их детей была табу.

Всё это время Ника жила там же, работала там же и ничего менять не собиралась. Вела спокойный и уединенный образ жизни, общалась только с родными и почти всё время посвящала на работе, стараясь выкладываться там так, чтобы, возвращаясь в пустую квартиру, ложиться в холодную постель и засыпать до утра. Она не занималась самокопанием, самооправданием и поисками виноватых. В том, что Костя для неё