Я закрыла глаза, переживая тяжелое поражение. Никогда раньше никто не пытался использовать меня. Если бы не эти сладкий лживые слова, я и сейчас была бы дома с моей любимой мамой.

Нам придется пересылать ей деньги. У нас не было выбора.

Потом взяла свое наивность юности. Как весна прикасается к распускающимся листьям, так молодость решила, что мой план должен включать в себя и выплаты детям на пропитание. Я и моя мама страдали от того, что мой отец не считал своим долгом высылать нам деньги. Я буду поступать лучше, чем мой отец. Мы просто не будем покупать мяса, пока не расплатимся по счетам. Мы будем питаться тем, что будет вырастать на грядках в нашем огороде, и яйцами, которые будут нести наши куры. К тому моменту, когда я пошла в кухню, чтобы приготовить мясо, уверенность полностью вернулась ко мне.

В тот вечер муж вернулся с деньгами, которые он занял, чтобы отправить детям, завернутым в газету подарком для меня и куском дерева, из которого он собирался что-то вырезать. Он положил подарок на скамью, рядом со мной, и стал ждать. Я посмотрела в его лицо, наполненное ожиданием, на ненужный подарок, завернутый в газету, и мне захотелось закричать от разочарования. Если все и дальше будет так, мы никогда не сможем выпутаться из паутины долгов. Как мне объяснить, что я готова голодать месяц, чем смотреть на очередь кредиторов, которая будет выстраиваться перед нашим домом каждый раз при получении зарплаты? Я глубоко вздохнула, прикусила язык и развязала ленту. Газета развернулась, и моя злоба мгновенно улетучилась при виде удивительной но красоте паре золотых туфелек на высоком каблуке, украшенных цветным бисером. Ничего прекраснее я не видела за всю свою жизнь. С благоговением я осторожно поставила туфельки на серый цементный пол. Очарованная подарком, я аккуратно просунула ноги внутрь этой божественной золотой обуви. Они великолепно сидели на ноге. Потребуется какое-то время, чтобы привыкнуть к высоким каблукам, но я уже любила это несвоевременное приобретение.

— Спасибо, — прошептала я, и моя голова склонилась в благодарности.

Мой муж — хороший человек, но все равно будет по-моему. Сначала я дождалась, пока он съест шикарный обед, а потом уж рассказала ему о своем плане. Закончив, я глубоко вздохнула и посмотрела ему прямо в глаза, добавив, что теперь только я буду платить по счетам. Он будет получать немного карманных денег, чтобы купить газеты или чашечку кофе, но занимать денег больше не будет и будет советоваться со мной но всем вопросам, связанным с финансовым благополучием нашей семьи. Айя качнул головой в знак согласия и погладил мои волосы своей большой рукой, но в его глазах было отсутствующее выражение.

— Как ты пожелаешь, моя дорогая жена, — согласился он.

— И еще одно. Ты научишь меня говорить по-малайски?

— Боле, — ответил он мне и улыбнулся.

Это слово было мне знакомо. Оно означало согласие. И я улыбнулась ему в ответ.

— Терима каси, — поблагодарила я его, тоже по-малайски.

К концу недели наш огород был засажен. Сосед, живший через дорогу, помог мне соорудить курятник, в котором я поселила маленьких желтеньких цыплят. Я стояла в своей широкополой шляпе и с гордостью смотрела на засаженный огород. И в этот момент я увидела своего дядю, торговца манго, который шел по направлению к нашему дому, сгибаясь под весом мешка с плодами манго. При виде знакомого загорелого лица и располневшей фигуры я прослезилась от радости и побежала ему навстречу, чтобы обнять. Я не задумывалась, насколько я одинока, пока не увидела его. Он привез мне деньги, о которых я просила, и от души посмеялся над моими страхами. После того как он ушел, я съела сразу шесть плодов манго, а потом, поддавшись какому-то странному желанию, подошла к печке, взяла несколько кусочков угля и начала их грызть.

В этом момент я поняла, что беременна.

Проходили недели, которые складывались в голодные месяцы, когда мы питались только урожаем с грядок. Мой огород разрастался. Я поглаживала бархатные листья овощей, удивлялась красноте созревавшего перца и особенно гордилась фиолетовыми баклажанами. Успешной оказалась и моя затея с курятником, несмотря на то, что растущий живот уже немного мешал ухаживать за птицей. Я чувствовала себя довольной и счастливой. Долги были оплачены, и я начала уже откладывать небольшие суммы в маленькую шкатулку, которую прятала в мешке с рисом.

По ночам, когда человеческие голоса утихали, тарелки были помыты, свет потушен, а соседи спали, я часто не могла уснуть. Сон коварно убегал прочь. Поэтому я многие часы провела, просто лежа на спине и глядя в окно на усыпанное звездами ночное небо, вспоминая уроки малайского и размышляя о своем еще не родившемся ребенке. Я представляла себе мальчика-ангелочка с чудесными кудряшками и сверкающими глазами. В своих мечтах я уже видела большие глазенки, в которых светится живой ум. А в самых страшных кошмарах являлся худенький истощенный ребенок, у которого кожа да кости, с маленькими глазами, отсутствующим взглядом, который смотрит на меня умоляющим взглядом и просит хоть немного любви. Внезапно я проснулась. Вина за покинутых пасынков ужалила меня в самое сердце. Сначала лишь слегка, а потом — более настойчиво. И мне стало стыдно. Перед рассветом я вымылась и направилась в храм. Там я принесла жертву и помолилась за то, чтобы будущий ребенок не был похож на несчастного из моего кошмара.

Мой муж был настолько педантичным и заботливым, что мне иногда хотелось завыть от скуки. Каждое утро и каждый вечер он интересовался, как я себя чувствую и внимательно слушал мои ответы, как будто бы я могла сказать что-то другое, кроме «у меня все в порядке». Все девять месяцев ему и в голову не пришло не задать мне этот вопрос хотя бы раз или не ждать моего ответа с таким волнением в глазах. Айя запретил мне ходить на рынок и стал сам делать покупки. Сначала приходил с несвежей рыбой, серым мясом и испорченными овощами. Но после нескольких неудачных походов и холодного приема с моей стороны он познакомился на базаре с приличными продавцами. После этого начал приходить домой с рыбой, которая еще утром плавала в озере, зрелыми сочными фруктами и мясом, какое мне и самой не всегда удавалось найти.

Однажды он вернулся домой с каким-то странным фруктом под названием дуриан. Я никогда до этого не видела фрукта, покрытого такими устрашающими длинными шипами. Муж рассказал мне, что если дуриан упадет на голову человека, то может его убить. И я поверила его словам — настолько эти колючки были внушительными. Муж аккуратно очистил его, сняв кожуру. Внутри оказалась мякоть с семенами. Я с первого раза влюбилась в специфический вкус этой золотистой мякоти. Мне даже нравился его непривычный запах, который, по воспоминаниям одного из известных английских писателей, одновременно напоминал запах свежего малинового бланманже и уборной. Я могла за один раз съесть пять или шесть таких фруктов.

К восьмому месяцу беременности я чувствовала себя настолько некомфортно, что с постели вставала очень и очень осторожно и часто спала в приятной прохладе на скамье, которая так и стояла на кухне. Через открытое окно черная как смоль малайская ночь ласкала меня своими тяжелыми и влажными прикосновениями. Время от времени заходил муж и, напряженно всматриваясь, спрашивал, как я себя чувствую. Именно в такие ночи я корила себя за раздражение на мужа и говорила себе, что он действительно хороший человек.